Великолепная страсть - Стефани Блейк Страница 82

Путешествие до назначенного места встречи в бухте Паланана потребовало всего лишь полдня в отличие от их рискованного и опасного путешествия в Паланан. Радостный клич вырвался и у «маленьких маков», и у американцев, когда они наконец вынырнули из джунглей и оказались на берегу. Недалеко от берега на якоре стояла их канонерка, члены команды которой выкрикивали приветствия и махали руками. В течение часа все они благополучно поднялись на борт, и канонерка снялась с якоря и вышла в открытое море, держа курс на Манилу.

Брэд и Майра стояли у перил, обняв друг друга за талию, и смотрели, как земля тает в туманной дымке. Позже к ним присоединился Фанстон и ворчливо пробормотал:

– Вы двое ведете себя, как влюбленные голубки, сразу после всего, что мы пережили!

– Это одна из немногих вещей, делающая переносимой тяжелую жизнь и удары судьбы, – любить и быть любимым, – возразил Брэд и без стеснения поцеловал жену, в то время как Фанстон в подзорную трубу разглядывал горизонт, притворяясь, что очень занят своим делом.

Как и предсказывал генерал Макартур, пленение Агвинальдо помогло раздробить силы филиппинского восстания. Конец сопротивлению повстанцев наступил, когда 19 апреля 1901 года Агвинальдо принес клятву верности Соединенным Штатам и призвал своих соратников сложить оружие. В ответ на это Соединенные Штаты объявили всеобщую и полную амнистию всем мятежникам, включая самого Агвинальдо.

Следующим летом президент Маккинли был убит выстрелом неизвестного убийцы, а вице-президент Теодор Рузвельт занял его место в Белом доме.

Как раз перед Рождеством генерал Макартур вызвал Брэда Тэйлора в свою канцелярию. Они тепло пожали руки друг другу.

– У меня приятные новости, мой мальчик. В числе документов, прибывших нынче утром с дипломатической почтой, есть кое-что и для вас. Мне сообщили, что военный департамент предлагает вам новое назначение, и оно весьма престижное. С первого июня будущего года вы назначаетесь на пост военного атташе в американское посольство в Англии, где вы будете трудиться рука об руку со своим старым другом Энсоном Мэнниксом.

Брэд был потрясен этим сообщением.

– Не могу поверить. В своем последнем письме Энсон намекал мне, что с появлением нового президента, Теодора Рузвельта, он, возможно, окажется в худшем положении и на низшей должности.

В глазах генерала заплясали смешинки, и он нежно погладил свою трубку.

– Нет, Брэд, это не так, и, чтобы окончательно позолотить вам пилюлю, скажу, что Энсон прочит вас на пост посла, когда сам уйдет в отставку. Учитывая ваш безупречный послужной список, вашу безукоризненную службу в армии, а также ваш политический опыт, приобретенный за время службы в Пекине, вы окажетесь в фаворе при любом правительстве, будь оно демократическим или республиканским.

– Должно быть, я грежу, – пробормотал Брэд, сжимая голову обеими руками, потому что охватившая его эйфория была столь сильна, что он испугался, что уплывет невесть куда на крыльях мечты.

– В политической карьере Лондон – это вершина, назначение, о котором можно только мечтать. О, кстати, Брэд, по настоянию Мэнникса они еще назначили и помощника атташе, который будет служить в Англии под вашим началом.

– О! Это кто-нибудь известный мне?

– Думаю, да. Дайте-ка мне справиться в бумагах. – Он принялся перебирать документы в своем бюваре. – О… вот оно! Его зовут полковник Патрик Тэйлор.

Брэд застыл, молча глядя на генерала Макартура, похожий на живую статую или картину.

– Мой сын… – пробормотал он, и его голос был едва слышен.

– Ваш сын. – Мак Артур встал и подошел к шкафчику у стены. – Думаю, вам надо выпить, старина. Что предпочитаете: бурбон или скотч?

– Что угодно. Я в таком состоянии, что не почувствую вкуса.

Выпив три порции предложенного напитка, он извинился, покинул кабинет генерала и бросился к жене, спеша поделиться своими замечательными новостями. Теперь наступила ее очередь попросить выпить, и сначала он налил ей виски на высоту одного пальца, потом двух и, наконец, на высоту трех пальцев.

– Это трудно себе представить, и все же это реальность. Подумать только: мы все вместе – мы с тобой, Патрик и Кэндиси в Лондоне! Мы все вместе!

Она высоко подняла свой стакан:

– Я хочу предложить тост за тебя, Брэд! Наконец-то твое честолюбие и упорство принесли тебе желанный успех! За тебя!

– И за тебя тоже, дорогая! Ведь и ты немало потрудилась: твоя любовь, терпение и терпимость, понимание и всепрощение – только это и сделало возможным мой успех.

Майра рассмеялась:

– Как получается, что я привлекаю мужчин, обладающих даром заговаривать зубы?

– Должно быть, из-за твоего ирландского обаяния. Как мы это отпразднуем?

В ее аквамариновых глазах, потемневших от страсти, появился знакомый ему блеск.

Наверху в спальне он смотрел, как она раздевается, с таким же упоением и восторгом, с таким же нетерпеливым желанием, какие испытал впервые, когда она дала ему возможность полюбоваться своим обнаженным телом.

– Ах ты, грязный старик, – поддразнила она его, – неужели тебе не надоело глазеть на меня после всех этих лет?

– Напротив. Моя страсть все крепнет, как букет выдержанного вина.

В ту ночь Майра и Брэд отдались своим фантазиям и испробовали десятки поз, описанных в «Камасутре». Потом они уснули, но посреди ночи Майра была разбужена легким ласковым прикосновением его языка к ее пупку. Она застонала и обхватила руками его голову.

– Дорогой, то, чего достаточно, и вправду достаточно. Я страшно измождена и уверена, что и ты тоже.

Он поднял голову и тихо, с каким-то благоговением сказал:

– Это не то, что ты думаешь, моя радость. Я полностью удовлетворил свои желания. Просто хочу показать тебе свое полное обожание. Не как к объекту секса, а как к равному партнеру. Ты моя вторая и лучшая половина.

Он склонился над ней и нежно и целомудренно поцеловал ее в щеку.

Они долго лежали рядом, держась за руки и думая каждый о своем, погруженные в свои мечты.

– Почему ты кажешься мне таким напряженным? – спросила она.

Он долго молчал, прежде чем ответить ей.

– Видишь ли, меня смущает это неожиданное везение. Лондон, Патрик и его жена будут с нами… это настолько хорошо, что даже пугает меня. Ты представляешь, сколько лет прошло с тех пор, как у меня с сыном были нормальные отношения? – Он сел на постели, свесил ноги на пол и потянулся за сигарой. – Черт возьми! Он ведь ненавидит меня!

Она перекатилась на живот и положила руку ему на плечо.

– Это неправда. Нельзя сказать, что Патрик ненавидит тебя. Он чувствует то же, что и ты, – раздражение, досаду, недоумение, потому что никогда по-настоящему не был участником жизни своего отца. Он жалеет обо всех этих годах, потерянных для вас обоих.