Две женщины - Мартина Коул Страница 82

Джун распахнула входную дверь и с проклятиями вытолкнула Колина из квартиры. Проходившая мимо женщина остановилась.

– Чего вылупилась, сучье отродье! – заорала на нее Джун. – Может быть, мать твою, сфотографируешь на память?

Дверь с грохотом захлопнулась. Колин хоть и чувствовал себя униженным, но все же был рад, что его последние слова достигли цели. Он направился к машине, как вдруг его окликнули.

– Эй, мистер!

Он повернулся и увидел молодую женщину.

– Я видела, как моя мать выставила вас вон. Вы пришли из-за Сьюзен?

Он кивнул.

– Я ее сестра Дебора, можно просто Дэбби. Как она?

Он вздохнул:

– Честно говоря, не очень. Знаете, вы в жизни совсем другая, нежели на фотографиях в газетах.

Дэбби улыбнулась:

– Я никогда не получалась хорошо на фотографиях, даже на свадебной. Я принадлежу к тем несчастным, которые выходят на фотографиях гораздо толще, чем на самом деле. Как ее дети?

Он пожал плечами:

– Они сильно скучают по матери.

Дэбби вздохнула:

– Это понятно. Нужно признаться, она была отличной матерью, старушка Сью. И они были хорошими детьми, все без исключения.

– Они и сейчас хорошие дети. Почему бы вам не навестить их, самой не посмотреть, как они поживают?

Дэбби покачала головой:

– Мой Джеймси этого не переживет. Он не хочет, чтобы я влезала в это дело. Я просто спросила, вот и все. Обычное любопытство, понятно?

Колин чувствовал, что она кривит душой, и еще раз удивился нравам, царившим в этой семье.

– А вашему Джеймси обязательно знать, что вы делаете? Я уверен, дети будут очень рады увидеть родную тетю. Особенно младшие.

Он увидел в ее глазах смятение и понял, что она с радостью повидалась бы с племянниками.

– Что ж, вы знаете, где их искать, не так ли? Ничего страшного не случится, если вы случайно окажетесь поблизости и зайдете их проведать.

Больше он ничего не сказал, она и так поняла его не слишком тонкий намек.

– Что вы сейчас делаете для Сьюзен? – спросила Дэбби.

– Пытаемся убедить ее в необходимости подать еще одну апелляцию. Раньше Сьюзен была вроде согласна на это, а теперь упирается – не хочет помочь ни себе, ни нам.

Дэбби улыбнулась:

– Она просто хотела выбраться из Дарэма, приятель, насколько я знаю свою сестру. Использовала шанс, чтобы хоть чуть-чуть быть поближе к детям. Для нее разлука с ними – настоящая пытка.

Колин услышал в ее голосе завистливые нотки.

– У вас есть дети?

Дэбби с деланым равнодушием пожала плечами:

– Нет, своих нет, но у мужа есть дети. Колин смутился: он не знал, что сказать на это.

– Что ж, дети Сьюзен в какой-то степени остались без матери. Я уверен, визит родной тети в такое время будет как нельзя кстати. Подумайте об этом.

Она уклонилась от прямого ответа:

– Передайте Сью большой привет от меня, хорошо? И что я постараюсь ей написать.

Колин кивнул и посмотрел ей вслед: вышедшая из моды мини-юбка демонстрировала толстенькие короткие ножки, а высокие каблуки не делали фигуру стройнее, обесцвеченные волосы зачесаны назад. Как семья могла быть такой недружной: казалось, что все только и делают, что ссорятся! Впрочем, внутрисемейная вражда в этих кварталах Лондона не представляла из себя ничего из ряда вон выходящего.

Колин подошел к своей машине и выругался. За те двадцать минут, что его не было, кто-то разбил боковое стекло и умыкнул приемник. Это стало завершением неудачного дня.

Сьюзен была вне себя от счастья. Наступила пятница, и сегодня она увидит своих детей, всех четверых. Она пробудилась от беспокойного сна уже в пять утра. Предстоял первый их визит в Холлоуэй, и она просто умирала от нетерпения поскорее их увидеть.

Мэтти удивилась, увидев, что Сьюзен заправляет постель. Делать это она начала не так давно и то лишь потому, что ей надоело ворчание Мэтти по поводу бардака в камере.

– Вот видишь, как все просто: проснулась, заправила и забыла, как о страшном сне.

Сьюзен рассмеялась: ее хорошее настроение распространялось даже на Мэтти, которую она считала занудной. Помешанность Мэтти на чистоте доводила Сьюзен до бешенства. Но приходилось признать, что во многом соседка была права.

– Ко мне сегодня адвокатша должна прийти, – произнесла Мэтти. – Джеральдина тебе бы понравилась. Она знает свое дело, да и человек хороший. А это, должна сказать, редкое явление среди адвокатов. Большинство из них смотрят на нас сверху вниз, знаю по собственному опыту.

Сьюзен кивнула:

– Да, милая, ты у нас специалист по адвокатам. Особенно по отправке их на тот свет…

Она испугалась своей шутке и тут же извинилась:

– Я просто пошутила, Мэтти.

Глаза Мэтти наполнились слезами, и она прошептала:

– В отличие от тебя, Сьюзен, я очень сожалею о том, что сделала. Но у меня не было иного выхода.

Сьюзен вздохнула и обняла узкие плечики соседки.

– Я знаю, дорогуша. Мы с тобой в одной лодке, так что если тебя кто и понимает, так это я.

После пересмотра дела Мэтти предстояло выйти на свободу, так как ее деяние квалифицировалось как убийство в целях самозащиты. Того же добивался и Колин Джексон. Но Сьюзен не хотела, чтобы ворошили ее дело. Она просто хотела защитить детей. Особенно Венди.

– Мэтти, ты меня причешешь сегодня? Так хочется хорошо выглядеть. – Сьюзен запустила пятерню в свои неухоженные волосы и усмехнулась. – В прошлый раз малыш Барри сказал, что я очень красивая и похожа на настоящую королеву, хотя и социальная работница, которая его опекает, тоже кажется похожей на королеву.

Мэтти рассмеялась:

– Ты просто неисправима! Ладно, иди прими душ, и я приведу тебя в надлежащий вид, хотя даже не знаю, зачем я это делаю. Едва заканчивается свидание, и ты сразу уничтожаешь всю мою кропотливую работу.

– Да, потому что эта огромная лесбиянка – наш вертухай – начинает строить мне глазки, – ворчливо пробурчала Сьюзен.

Она вышла из камеры, весело бросая «Привет» и «Доброе утро» каждому, кто встречался на ее пути в душ. Сегодня она увидит своих детей, и мысль об этом делала Сьюзен Далстон самой счастливой женщиной на свете.

Малыш Барри бросился прямо в ее объятия. Он принес свой рисунок, на котором мама в арестантской форме радостно улыбалась. Сестры стояли вокруг, а солнце висело в небе большим желтым шаром. Отец парил в небе, но Сьюзен восприняла это безболезненно. Мальчику всего девять лет, и он, очевидно, таким способом пытался приспособиться к тому, что произошло в семье.