Причуды богов - Елена Арсеньева Страница 80

Впрочем, это Юлии поведал Антоша, а перед нейБаська (так звали новую кухарку) стояла столб столбом, ежели столбы умеют таксильно потуплять голову, мять в руках край платка и мычать нечтоневразумительное. Однако щи да кашу сварила она споро, и Антоша, призванныйЮлией для совета, согласился, что это хорошо, Баська вполне достойна сменитьКату. При этом вид у него был какой-то нерешительный, а бормотанье: «Что скажетбарин?» – то и дело доносилось до Юлии. Вспомнив, с каким испугом Антоша гляделна Баську, Юлия решила, что денщик боится прогневить Зигмунда, когда тотобнаружит в доме этакое страшилище. Ему, бедолаге, было невдомек, что именновнешность оказалась самым сильным доводом в пользу новой кухарки! Достаточнотого, что Юлия принуждена делить своего мужа с другой законной женой, чтобы ещетерпеть в поле его внимания других женщин.

Вообще говоря, больше всего ее теперьинтересовало, который из двух браков Зигмунда наиболее правомочен. Оба венчаниябыли тайными, однако ежели Ванда первенствовала по времени, то Юлия и вправдузнала истинное имя своего супруга. Понятное дело, для католиков истинной женойЗигмунда была бы признана Ванда, ну а православные, наверное, приняли бысторону Юлии. Ах, ежели бы еще она не знала так хорошо своей предшественницы:ее ума, обаяния, силы и страсти! Ежели б не ревновала так безумно – в то жевремя скрытно тоскуя по Ванде! Иногда ей отчетливо слышался ее голос вкоридорах, на кухне – Юлия бежала туда, понимая, что это морок, – а тамили Баська болтала с молочницей или поломойкой, а чаще вовсе никого неоказывалось. Да и откуда здесь взяться Ванде! Добралась, верно, до своегоКракова и знать не знает, что ее супруг, грозный, красивый и опасный, какловчий сокол, женился на другой. А вот любопытно: согласился бы отец Юлии навсе затеи Белыша так же безоговорочно, когда бы проведал о его первом, тайномбраке? А главное, об убийстве тетки? Уж наверное, нет. А впрочем, кто знаетэтих мужчин с их непостижимой солидарностью! Юлия теперь ни в чем не былаубеждена. А прежде всего – в себе.

Она всегда любила сказки больше игрушек.Игрушки своей безусловной покорностью раздражали ее, а в сказках было то, чтоЮлию более всего поражало: невероятность совпадений. Потом она именно этим наслаждаласьв любимых романах. В них все происходило как бы случайно: случайно кавалер деГрие увидел Манон. Случайно Навзикая нашла Одиссея. Случайно Ромео оказался набалу в доме Капулетти, где увидел Джульетту, а Себастьян случайно забрел водворец Оливии. Судьба изначально давала каждому свободу выбора: оглянуться илинет, пойти в том направлении или в этом, ну а потом вмешивался, подобнозлокозненному Яго, укравшему платок Дездемоны, тот самый Случай – и остальныесовпадения начинали нанизываться сами собой. Но когда, от какого мгновенияпошла нанизываться незримая, неразрывная цепь ее судьбы? Когда она отправиласьв «Вейску каву»? Когда Адам с ее помощью решил улизнуть из Варшавы в ночьмятежа? Или когда Зигмунд не отправился к своей нареченной выяснять отношения,а уснул, сморенный усталостью и ожиданием непорочной Аннуси? Или все началосьгораздо раньше, еще в Париже, когда молодые сослуживцы Аргамаков и Белыш не тов шутку, не то всерьез помолвили своих малых детей? Ну, если так рассуждать, томожно добраться и до прабабки Елизаветы и ее отчаянных приключений!

Словом, чем более она размышляла, нервничала,негодовала на судьбу, на себя и на Зигмунда (прежде всего на него!), тем болеевозвращалось к ней прежнее смирение, давшее было изрядную трещину, когда онаузнала своего жениха. Неотвратимость их с Зигмундом брака была явнойизначально, а то, что он свершился столь сверхъестественно, было всего лишьнеизбежным и вполне соответствующим звеном в той цепи невероятных совпадений,коими и определялись все их отношения. Ах, как по-новому теперь вспоминала Юлияту встречу на почтовой станции, и изумление Зигмунда, и свой трепет, и словагадалки-вещуньи!.. Словно бы сама судьба на миг приняла ее облик и в насмешкунад жертвой приоткрыла свои грядущие козни! Но как тогда гадание окончилосьвенчанием, так и теперь – жизнь Юлии после сего знаменательного события словнобы затопталась в нерешительности на некоем перепутье, и будущее было сокрыто отнее завесой темной – как никогда раньше темной!

А стоит ли вообще пытаться приподнимать ее имучиться тем, что было прежде, до нее? До их несчастной любви и венчания –каким бы оно ни оказалось? Если бы ее отец и мать задались целью копаться впрошлом друг друга – о, они с ужасными оскорблениями разбежались бы в разныестороны, а это для обоих было бы смерти подобно. «Прошлое ненаказуемо!» – нераз говорил отец, и эта спасительная мудрость сейчас осенила и успокоила Юлию.Тем более – что там у Зигмунда? Распутство, убийство тетки, тайный брак сВандой? Но все это уравновешено распутством Юлии, и убийством Яцека, и бегствомс Адамом – человеком, который оказался настолько для нее безразличен, что она ислезы над его трупом не уронила. Так что, говоря по совести, не ей судитьЗигмунда, ведь он был прав: до сих пор она не может простить ему этой последнейроковой обмолвки: «Аннуся! Милая моя Аннуся!», до сих пор кровь кипит отревности, а сердце волнуется завистью. Но что ж, бывает. Терпи. Такая судьба.Пора перестать терзаться прошлым – лучше подумать о будущем: о совместной жизнипосле войны, когда им придется залатывать множество прорех и восстанавливатьнарушенное… дай бог, чтобы все оказалось восстановимо!

Вот уже и сейчас – верно, крепко обижен был еюЗигмунд, если ни разу ни единого письма не прислал. Хотя Антоша каким-то образомвсегда знал, где он и что с ним. Знал, например, что супруг Юлии со своимиотрядами лихо в сражениях отличался, и где ни встречался с неприятелем, вездеего колотил, тем более – в победоносном деле под Остроленкою, и был удостоенособенной признательности командующего. Заодно Юлия узнала, что графДибич-Забалканский вполне восстановил этой победою свою подорванную прежниминерешительными действиями репутацию и теперь, после некоторой рекогносцировки иотдыха в Пултуске и Клешеве, намеревался продолжать боевые действия по всемуфронту, оттесняя мятежников к западным границам.

Юлии неловко было выспрашивать денщика –приходилось довольствоваться тем, что он сам расскажет, и чуткий Антоша, верно,сам стыдился, что вести столь скупы. А потому он с особенным, счастливымвыражением лица как-то раз примчался к Юлии и сообщил, что от барина полученапосылка.

– А письмо? – не сдержавшись, спросилаЮлия.