Дитя фортуны - Элис Хоффман Страница 8

Однако в ту ночь она находилась слишком далеко, и Ричарда рядом не было. Лайла увидела квартиру в Нью-Йорке, где когда-то выросла. В той квартире на окнах висели тяжелые портьеры, а по ночам батареи парового отопления издавали какой-то особый звук, похожий на плач, от которого сердце билось часто-часто. Лайле было восемнадцать, она жила дома. По утрам она посещала занятия по актерскому мастерству в пустом театре в Нижнем Ист-Сайде. Но родителей достали ее бесконечные разговоры о Бродвее и Голливуде, и они потребовали, чтобы Лайла нашла себе работу. Она устроилась официанткой в ресторане на Третьей авеню и как-то под вечер встретила там пожилую женщину по имени Хэнни, которая была готова предсказывать судьбу всего за пятьдесят центов. Хэнни боялись выставить вон: повара уверяли друг друга, что под длинным черным платьем у нее не ноги, а куриные лапы. Поговаривали, что вместо коленей у нее узловатая желтая плоть, а щиколотки поросли белыми перьями. Официантки шептались о том, что ее взгляд мог навести порчу и тогда человек начинал лаять как собака.

Когда Лайла приносила гадалке ее заказ — чайник с кипятком и булочку с изюмом, — девушка старалась не смотреть странной посетительнице в глаза и все же не могла не заметить, что, несмотря на страх, который внушала посетителям гадалка, она пользовалась необычайной популярностью. В июне, когда будущие невесты желали узнать свою судьбу, перед рестораном на Третьей авеню выстраивалась длинная очередь. Посетителями в такие дни были в основном женщины. Как завороженные, смотрели они на темно-красную банку, из которой Хэнни высыпала свой знаменитый чай. Бывало и так, что персоналу ресторана приходилось с головой уходить в работу, чтобы не слышать горьких рыданий, доносившихся с дальнего столика в углу, а иногда, когда предсказания оказывались совсем скверными, все ходили хмурые, а официантки, чтобы хоть как-то отвлечься, ели шоколадные батончики, рассыпчатые пирожные и инжир.

Лайлу так и тянуло к столику старой гадалки. Как только у нее выпадала свободная минута, девушка старалась подойти поближе и, потягивая колу с лимоном и льдом, внимательно прислушивалась к гаданию на чайных листьях. Было одновременно страшно и волнующе наблюдать за этим словно со стороны и вместе с тем ощущать, как совсем рядом с тобой разбиваются сердца и рушатся чьи-то надежды. Однако, хотя Лайла всегда ясно слышала жалобы каждого клиента, ей никогда не удавалось расслышать слова Хэнни. Обращаясь к клиенту, та что-то бормотала себе под нос так тихо, что невозможно было ничего разобрать. Лайла все ближе и ближе придвигалась к столику, пока однажды не обнаружила, что упирается локтем не в стену, а в костлявую спину Хэнни. Девушка в ужасе отскочила назад, уверенная, что уже сегодня в полночь будет выть на луну. Но пожилая женщина лишь улыбнулась и знаком пригласила ее сесть за столик. Отказаться Лайла была не в силах.

— Чем подслушивать, — сказала Хэнни, когда Лайла уселась напротив нее, — лучше сама чему-нибудь поучись.

С того дня Лайла, как только выпадала свободная минутка, шла к столику гадалки. Ей больше не нужно было напрягать слух, чтобы услышать, что говорит Хэнни. Когда во время гадания в чашке появлялся какой-нибудь новый знак, Хэнни хватала Лайлу за руку. На обратной стороне меню Хэнни записала самые важные знаки: стая птиц — к несчастью; ровная линия горизонта — к путешествию; четырехконечная звезда — вас предадут; пятиконечная — вам, наоборот, говорят правду.

Лайла начала практиковаться на своих родственниках и друзьях. Обладая природным даром определять, что происходит с человеком, девушка вскоре добилась определенных успехов. Одна из подруг матери дала ей доллар в награду за хорошие новости. Девушки, занимавшиеся в школе при театре, приносили в термосах горячую воду и банки с листовым чаем и просили Лайлу погадать, отдавая ей за это свои сережки и заколки для волос. В ресторане некоторые клиенты уже начали отдавать предпочтение гаданиям не Хэнни, а Лайлы и, заказав себе сыр или грибной суп, терпеливо дожидались, пока та освободится. Но даже спустя несколько месяцев, заглянув в чашку очередного клиента, Лайла видела в ней лишь размякшие чайные листья, а не будущее. Ей казалось, что она не предсказывает судьбу, а попросту грабит своих клиентов. Сколько она ни билась, будущее ей не открывалось, и когда она сказала об этом Хэнни, та издала какой-то странный горловой звук, ужасно похожий на кудахтанье.

— Если б ты только захотела, то увидела бы будущее, — сказала Хэнни. — Ты просто не хочешь его видеть.

В то время Лайла как раз влюбилась в своего преподавателя по актерскому мастерству, а потому могла думать только о будущем.

— Ответь мне на один вопрос, — заявила Хэнни. — Как думаешь, почему за все это время ты ни разу не попросила меня погадать тебе?

— Вероятно, я просто не верю в гадания, — честно призналась Лайла. — Наверное, потому я и не могу видеть будущее.

— Ты думаешь, только поэтому? — спросила Хэнни.

Черная юбка гадалки зашуршала, когда она наклонилась вперед и взяла Лайлу за руки. В тот день в ресторане фирменным блюдом было жареное мясо, и в воздухе стоял запах горелого лука. Он лез в горло, от него щипало глаза. Лайла весь день думала о том, как бы сбегать домой и вымыть голову, прежде чем она увидится со Стивеном. Стивен не только преподавал актерское мастерство — у него была роль второго плана в одной бродвейской пьесе, и каждый вечер по четвергам они встречались в его маленькой гримерной. Лайла уже решила, что наденет сегодня ситцевое платье с кружевным воротником, но сейчас, когда Хэнни взяла ее за руки, почему-то подумала, что нужно будет одеться потеплее. Внезапно ей стало холодно, а когда Хэнни сжала ее пальцы в кулаки, девушке показалось, что ледяной холод проник в самое ее сердце.

— Позволь дать тебе один совет, — сказала Хэнни. — Будь осторожна — иначе в один прекрасный день обнаружишь, что потеряла того, кого любишь действительно.

Но соблюдать осторожность в восемнадцать лет — это почти так же невозможно, как слушать советы стариков.

— Ты способна видеть будущее, — продолжала Хэнни. — Просто тебе нужно открыть глаза.

Пахло горелым луком, на кухне звенела посуда, шуршали черные юбки гадалки.

И теперь Лайле постоянно снился Нью-Йорк. Проснувшись, она продолжала слышать писк парового отопления и, сидя в постели и глядя на спящего мужа, в который раз задавала себе вопрос, наделена ли она, в самом деле, даром предсказывать будущее. Этой Рей Перри, несомненно, столько же лет, сколько могло бы быть ее собственной дочери. И может быть, Хэнни все-таки заблуждалась насчет ее способностей, поскольку если это и есть дар предвидеть будущее, то она прекрасно могла бы без него обойтись.

Джессап отсутствовал уже целую неделю, и Рей начала подозревать, что дела обстоят хуже, чем она думала. Город накрыло волной холодного воздуха, но Рей практически не замечала перемены погоды — она по-прежнему страдала от жары. Она пила воду кувшинами и мерила себе температуру, решив, что подцепила какую-нибудь ужасную лихорадку. Днем ее постоянно клонило в сои. Тогда она запиралась в кабинете Фредди и засыпала на его кушетке. Зато по ночам ей не спалось. Она ворочалась с боку на бок до тех пор, пока простыни не перекручивались, как клубок змей. Рей стала бояться темноты, а еще снов и ночных звуков, а также облаков, закрывавших луну. Придя домой, она не сводила глаз с телефона, хотя прекрасно понимала, что Джессап ей больше не позвонит.