Жених-горец - Ханна Хауэлл Страница 8

Дэрмот, удивленно уставившись на Коннора, отрицательно покачал головой. Он смог бы привести еще кучу аргументов, почему не хочет брать эту девицу в жены, но Коннор с такой же легкостью отметет их все. Что бы он сейчас ни сказал, брат ответит, что это, по-видимому, не очень-то заботило его год назад, когда он клялся этой женщине в верности и вечной любви. А именно в этом Камероны и пытаются всех убедить.

— А откуда ты знаешь, что я подписал эти бумаги по доброй воле? — наконец выдавал из себя Дэрмот.

— А откуда ты знаешь, что нет? Вспомнить ты, конечно, не сможешь. Но я думаю, что бумаги эти настоящие, здесь нет никаких неясностей или уловок. И похоже, что Джилли думает так же. А если в документах все правильно, ты должен произнести клятву перед этой женщиной и перед священником. А если все-таки это чья-то игра, то не будет ли мудрым держать девицу поближе к себе? Ты говоришь, что не можешь вспомнить се в качестве своей жены или возлюбленной, Но еще ты не можешь вспомнить, кто твой враг. Женись на ней. Если все это — только трюк, ложь, ваш брак будет очень легко расторгнуть. Сейчас же самым лучшим будет принять их правила игры.

По большому счету Коннор был абсолютно прав. Дэрмот удивлялся, почему все еще сомневается, но ничего поделать с собой не мог. Когда он смотрел на Илзу, внутри его рождалась буря эмоций, и он знал причину. Дэрмот не хотел испытывать чувств! Он хотел покоя. И хотя он не мог понять, что именно ощущает, но покоем это уж точно назвать нельзя. Глубоко вздохнув, он направился к леди Илзе Камерон.

У Илзы не было возможности пожаловаться кому-нибудь или обсудить эту ситуацию. И вот она стоит на коленях перед алтарем, а рядом с ней — Дэрмот. В оцепенении она произнесла свои клятвы перед отцом Гауди. Дэрмот произнес свои без тени сомнения, но в его голосе явно слышался гнев, и поэтому его слова, услышать которые она всей душой жаждала в течение целого года, вонзились еще одним ножом в ее сердце. Его поцелуй, который должен был закрепить их клятвы, тоже оказался холодным и грубым.

Когда церемония закончилась и улыбающаяся Джиллианна вернула матери Финли, которого любезно держала на руках все это время, Илза даже не нашлась что сказать. Казалось, что никто из присутствующих тоже не находит подходящих слов. Тяжелая ладонь Дэрмота на ее руке казалась железными кандалами. Эта свадьба была настолько непохожей на то, о чем она мечтала, еще будучи девочкой, что Илза просто растерялась, и все происходящее казалось ей кошмарным сном.

Когда они покинули церковь и вошли в главную башню замка, Илза немного собралась с мыслями и сообразила, что, прежде чем на ее голову обрушатся новые беды, нужно позаботиться о детях.

— У вас есть детская? — спросила она Дэрмота, который стремительно шагал вперед, таща ее за руку. Илза сумела наконец остановить его и заставить взглянуть на себя. — Нам с Гейл нужно покормить детей и поменять им пеленки.

Дэрмот хмуро улыбнулся, и Илзе вдруг стало не по себе.

— Детская, — повторил он и потащил ее к узкой каменной лестнице, ведущей на верхние этажи. — Позвольте мне проводить вас туда, миледи.

Родственники Дэрмота начали неодобрительно перешептываться, но он не обратил на них внимания. Илза не могла понять, почему Макенрои не хотят, чтобы он отвел ее в детскую, и почему Дэрмот с таким удовольствием стремится поскорее сделать это. Ей вдруг ужасно не захотелось туда идти, и она задавала себе вопрос: почему? Но ответа на него не знала.

Дэрмот остановился перед одной из многочисленных дверей, открыл ее и высокомерно махнул рукой, давая знак Илзе и Гейл зайти внутрь. Илза сделала несколько шагов вперед, и тут ее взору предстали шестеро малышей, весело запищавших при виде папы и кинувшихся его приветствовать. Дэрмот называл ей имена детей, и Илза вежливо поздоровалась с каждым, как требовали правила хорошего тона и как ее учили с детства.

— Оставь своих с остальными, — с наигранной беспечностью бросил Дэрмот и вышел из комнаты.

Дверь за ним с грохотом захлопнулась, и в голову Илзы пришла безумная мысль, что вместе с ней захлопнулась крышка гроба, в котором навсегда погребены все ее чаяния, мечты и надежды.