Мужчина моей мечты - Куртис Ситтенфилд Страница 8

Анна должна встретить Рори, который вернется домой на автобусе. Обычно его встречает некая миссис Янофски. Ей шестьдесят восемь лет, живет она на той же улице через дорогу. Но Элизабет говорит, что Рори очень не нравится быть дома у миссис Янофски, и поэтому, если Анна согласится его встречать, она этим всех очень обяжет. Вероятно, так оно и есть, хотя, возможно, Элизабет просто хочет найти Анне какое-то занятие.

За час до того времени, когда по расписанию должен прибыть автобус Рори (Анна следит по часам), она второй раз за день принимает душ, чистит зубы и брызгает дезодорантом не только под мышками, но и на область бикини — на всякий случай, для уверенности. Она завязывает на хвостике голубую ленту, но, решив, что это выглядит безвкусно, снимает и ленту, и резинку, стягивающую волосы. Она не уверена, встретит ли в парке того парня, но в прошлый раз он был там примерно в такое же время.

Встретила. Он сидит за столиком, не за тем, за которым в прошлый раз сидела она, но примерно в том же месте. Только заметив его, Анна задумывается, а что он делает в парке? Может, он продает наркотики? Когда их разделяют футов двадцать, они встречаются глазами и ее взгляд невольно опускается долу.

— Привет, — обращается он к ней, радостно улыбаясь. — Ты куда направляешься? Иди сюда.

Когда она подходит к его столику, парень показывает на свободное место рядом с собой, но Анна не садится. Она выставляет вперед одну ногу, скрещивает ее с другой и складывает руки на груди.

Он говорит:

— Ты плавала, да? Покажи свой купальник.

Не самое лучшее начало.

— Уверен, он на тебе классно смотрится, — продолжает парень. — Ты не худышка, а сейчас многие девчонки слишком худые.

Он, наверное, подумал, что она плавала, потому что ее волосы еще не высохли после душа. Анна одновременно чувствует тревогу, обиду и удовольствие, внутри живота разливается теплота. А что, если бы она действительно была сейчас в купальнике и, набравшись смелости, разделась перед ним? Не здесь, а в той рощице неподалеку. Что бы он с ней сделал? Разумеется, он бы попробовал что-то сделать. Но, к сожалению, под одеждой она выглядит не так, как ему хотелось бы, и понимание этого гложет ее сердце. Дряблый живот, щетина на верхней внутренней части бедер (в раздевалке после уроков физкультуры она слышала, как другие девочки говорят, что бреют там каждый день, но сама она частенько забывает это делать). Еще неизвестно, понравится ли этому парню то, что ему хочется видеть.

— Я не собираюсь сейчас раздеваться, — говорит она.

— Ты думаешь, что я какой-нибудь маньяк? Я не маньяк. Я сам тебе кое-что покажу, — успокаивает он ее, — а ты можешь и не раздеваться.

Если ее прямо сейчас изнасилуют или задушат, поймет ли отец, что он виноват в этом? Сердце Анны начинает бешено колотиться.

Парень усмехается:

— Знаю я, о чем ты подумала, но это совсем не то.

Теперь между ними уже всего пять футов. Он через голову снимает с себя безрукавку. Грудь у него такая же мускулистая, как и руки; плечи загорелые, а там, где тело обычно закрывает рубашка, кожа немного светлее. Он встает, поворачивается и наклоняется вперед, упираясь руками в столик.

Ага, вот что он хочет показать: татуировка. На огромной татуировке, которая покрывает почти всю его спину, изображен белоголовый орел с широко расставленными крыльями. Его голова повернута в сторону, глаз свирепо блестит, а из раскрытого клюва высунут длинный язык. Когти на лапах готовы вот-вот схватить… Кого? Трусливую мышь, а может, сам патриотизм? Это самая большая татуировка, которую ей когда-либо приходилось видеть, и единственная, которую она рассматривала с такого близкого расстояния. Остальная часть спины безволосая и кое-где покрасневшая. Краснота особенно заметна на плечах, там, где проходит граница татуировки.

— А это не больно? — спрашивает Анна.

— Больно было, когда кололи, но сейчас уже не болит.

— По-моему, клево, — говорит она.

Немного помолчав, парень почти робко произносит:

— Если хочешь, можешь потрогать.

Пока указательный палец ее руки не касается кожи на его спине, она до конца не уверена, хочет ли этого. Но вот она уже проводит пальцами по желтым когтям орла, по его черным перьям и маленьким, напоминающим бусинки, глазам. В памяти возникли слова: «Китайский иероглиф, обозначающий силу сердца». Ее пальцы скользят вверх по спине, и парень бормочет:

— Как приятно…

Ее левая рука уже почти дошла до его шеи, когда она замечает, что стрелки на наручных часах показывают десять минут четвертого.

— Господи! — вскрикивает Анна. — Меня же Рори ждет!

В следующую секунду (она даже не помнит, как отняла руку от его спины и говорила ли ему что-нибудь еще) Анна уже мчится через парк. Автобус Рори должен прибыть в три, а она общалась с парнем всего несколько минут, но на сборы у нее ушло столько времени, что, когда они начали разговаривать, уже, наверное, было три часа. Если с Рори что-то случится, она себе этого не простит! Страшно представить, что она может разрушить семью Элизабет. В процессе разрушения семьи она всегда выступала в роли наблюдателя и не догадывалась, что и сама может оказаться участником.

На автобусной остановке Рори не оказалось. Примерно в квартале от остановки он стоит посреди двора перед своим домом и озирается по сторонам. У него за спиной рюкзак, который шире, чем его плечи. Как-то вечером, несколько дней назад, Элизабет по просьбе Рори пришила к карману рюкзака кусочек ткани в форме совы.

— Извини, пожалуйста, Рори, — задыхается Анна, — я так рада тебя видеть.

— Ты должна была меня встретить на остановке.

— Знаю, поэтому и извиняюсь. Я просто немного опоздала, но сейчас-то я тебя встретила.

— Я не люблю тебя, — угрюмо произносит Рори.

Сперва Анна удивляется, но потом ей становится стыдно. Он имеет все основания не любить ее.

Она открывает дверь, и они вдвоем входят в дом.

— Давай сходим в «Сэки» за мороженым, — предлагает Анна. — Там оно, наверное, вкусное.

— У нас дома есть мороженое, — отвечает Рори.

— Я просто подумала, что, возможно, тебе захочется попробовать другое.

— Я хочу мороженое, которое делает мама.

Она готовит для него чашку горячего шоколада, потом наливает себе, но Рори пьет свой шоколад в комнате перед телевизором, а она в кухне. С каждой минутой у нее падает настроение, причем падает очень сильно. С одной стороны, Анна не может себе простить, что из-за нее могло произойти нечто ужасное, а с другой — она не находит покоя от мысли: а как бы повел себя тот парень, если бы ей не нужно было бежать за Рори? А что, если бы их встреча привела к чему-то хорошему? Может, это был шанс начать самостоятельную жизнь. Впрочем, сейчас думать об этом — непростительный эгоизм. Элизабет и Даррак впустили Анну в свой дом, а она отплатила им полным пренебрежением к их сыну. Нужно делать определенные выводы, думает она, нужно что-то предпринять и стать другим человеком. Она не совсем уверена, какие именно шаги нужно предпринять, но в том, что это будет долгий и нелегкий путь, у нее нет сомнений.