Из бездны — к небесам - Барбара Картленд Страница 8

Путешествие заняло довольно много времени. Южная окраина принадлежавших маркизу земель была заселена не так густо, и деревни здесь были гораздо меньше.

— Не помню, бывал ли я здесь раньше, — заметил Перегрин.

— Мы охотились в этих местах, — ответил маркиз. — Но в здешних лесах меньше зверя, чем в тех, что расположены рядом с аббатством. Боюсь, в этих местах нам не пришлось пострелять.

— Линден, ваши владения слишком велики. Уверен, что вы не в силах лично проследить за всем, что происходит в вашем имении.

Олчестер рассмеялся.

— Для этого у меня есть управляющие, и я не слышал никаких нареканий.

Уоллингхем подумал, что, если бы кто-то и решился пожаловаться на управляющего, маркиз не стал бы выслушивать эти жалобы.

Большую часть времени Олчестер проводил в Лондоне, а в поместье приезжал всегда с толпой гостей, которые не давали ему скучать. Про себя Уоллингхем подумал, что трудно представить, чтобы кто-нибудь на месте маркиза мог томиться от скуки. Он был достаточно богат, чтобы иметь все, что пожелает.

В Лондоне не нашлось бы ни одной хорошенькой женщины, — которая не хотела бы оказаться на месте Изобел Сидли, особенно теперь, когда сердце маркиза вновь было свободно.

— Линден, ваша беда в том, что вы слишком хороши собой, — сказал Перегрин вслух, — слишком богаты и слишком легко добиваетесь успеха во всем, за что беретесь.

Маркиз рассмеялся.

— Чем бы я ни заслужил подобный отзыв, я не намерен это обсуждать!

— Вы становитесь еще высокомернее, чем Бранскомб! — воскликнул Уоллингхем.

— Если вы повторите это, — ответил маркиз, — я высажу вас посреди дороги и вам придется добираться домой пешком.

— Я и не сомневался, что вы разозлитесь! — усмехнулся Уоллингхем.

Маркиз собирался ответить резкостью, но тут из-за поворота показался приют.

Длинное низкое строение располагалось в стороне от дороги, на краю маленькой деревушки: несколько домов, постоялый двор, выкрашенный черной и белой краской, зеленая лужайка — вот и все.

Маркиз придержал лошадей, а когда к ним подбежал грум, привязал вожжи к передку экипажа и вышел. Перегрин последовал за ним.

Они подошли к давно не крашенной двери, и Уоллингхем взялся за грязный дверной молоток.

— Мы пробудем здесь недолго, — сказал маркиз. — Но если нам и здесь не повезет, придется придумывать другой способ найти девушку, которая нам нужна.

— Что-то не похоже, что здесь нас ждет удача, — заметил Перегрин. — По-моему, в доме вообще никого нет.

Он снова постучал молотком, и стук, как ему показалось, гулко разнесся по всему дому.

— Я уверен, что, если бы приют опустел, мне бы об этом сообщили, — проговорил маркиз в некотором замешательстве.

Но тут за дверью послышались шаги, и мгновение спустя она открылась.

На пороге стояла девушка, одетая в чистое, но совершенно изношенное платье и дырявый фартук из мешковины. Волосы, зачесанные со лба назад, были заложены за уши.

Она казалась больной и до того истощенной, что даже скулы заострились. Девушка переводила взгляд с маркиза на его друга, и на лице ее отражалось нескрываемое удивление. Затем, спохватившись, она присела в реверансе.

— Я маркиз Олчестер и хотел бы осмотреть приют. Здесь сестра-хозяйка?

— Д-да, милорд, — запинаясь, явно взволнованно выговорила худенькая девушка.

Она приоткрыла дверь чуть шире, чтобы гости могли пройти в холл.

Там не было никакой мебели. В дальнем его конце виднелась лестница, и, как заметил Уоллингхем, многие ее ступени были сломаны или отсутствовали вовсе. Девушка направилась к одной из дверей.

— В-возможно… В-вашей светлости стоит начать отсюда, — произнесла она дрожащим голосом.

В это время раздался крик, крик ребенка, которому больно. К нему присоединились крики других детей, которые эхом отражались от стен пустого холла.

— Что происходит? — спросил маркиз. — Случилось несчастье?

— Н-нет. Это… это сестра-хозяйка.

— Но что она делает? Почему дети так кричат?

Шум стоял такой, что Олчестер с трудом расслышал собственные слова.

В эту минуту девушка, которая пыталась разглядеть, что происходит наверху, вскрикнула:

— Ее надо остановить! Она же… убьет маленькую Дейзи! — и с этими словами бросилась вверх по лестнице. Помедлив с минуту, маркиз и Уоллингхем поспешили за ней.

Поднявшись на площадку, они увидели, что девушка бежит по короткому коридору к комнате, расположенной в задней части дома.

Именно оттуда доносились крики, и, войдя за девушкой в комнату, маркиз с другом увидели женщину, которая избивала детей тяжелой палкой.

Маленькую девочку лет пяти-шести она крепко держала за руку, остальные пытались укрыться от ударов за кроватями.

Крик стоял невообразимый. Одна девочка лежала на полу, и видны были окровавленные рубцы, которые оставила палка на ее спине.

— Перестаньте, миссис Мур! Остановитесь! — надрывалась девушка.

Она схватила женщину за руку, пытаясь помешать ей снова ударить ребенка.

— Убирайся! — раздраженно оттолкнула ее миссис Мур. — Эти маленькие негодяи снова разбудили меня, хотя я приказала им вести себя тихо! Я научу их выполнять мои приказы! Я изобью их до потери сознания — Нет, миссис Мур! Вы не можете так поступить! Не бейте… Дейзи. Ей… очень больно!

Женщина уже была готова обрушить проклятия на голову девушки, но тут она заметила в дверях маркиза и Уоллингхема. Раскрыв рот от удивления, она словно окаменела и даже не заметила, что девушка отобрала у нее палку.

Наконец миссис Мур обрела дар речи.

— Кто это? — спросила она.

— Его светлость… маркиз! — ответила девушка.

Бросив палку на кровать, она обнимала за плечи нервно вздрагивающего от слез ребенка, которого отпустила миссис Мур.

— Все в порядке, моя хорошая, все в порядке. Она больше не будет тебя бить.

Остальные дети примолкли и, хотя слезы еще текли по их худым личикам, разглядывали маркиза, словно он явился сюда из какого-то другого мира.

Железные кровати в спальне были поломаны и кое-как связаны веревками. Одеяла и подушки — рваные и грязные.

Миссис Мур направилась к маркизу. Неуверенная походка и покрасневшее лицо недвусмысленно говорили о том, что она пьяна.

Крупная, пышная, хорошо одетая, эта женщина производила странное впечатление рядом с детьми в лохмотьях. Ее пальцы были унизаны кольцами, а в ушах блестели серьги.

— Ваша светлость, какой сюрпришь! — проговорила она, невнятно произнося последнее слово. Затем миссис Мур попыталась сделать реверанс, но едва не упала.