Голубоглазая ведьма - Барбара Картленд Страница 8

– Я не сподобился приобщиться к столь изысканным удовольствиям, но мистер Шеридан говорил мне, что в замке Трои весьма забавно.

– Там старуха Фоклэнд держит своих самых зрелых, способных и опытных девиц, – тут же пояснила Эстер.

Лицо маркиза выражало откровенную скуку.

Он уже слышал, как его высокопоставленные друзья перемалывали все достоинства и недостатки этого борделя, единодушно отмечая в его устройстве проблески изобретательности.

В замке Авроры посетителей встречали самые молодые девушки. В замке Флоры – профессионалки, постарше. А замок Трои претендовал на экзотичность, по предположениям маркиза оборачивавшуюся всего-навсего вычурным непотребством.

Это было место, которое не могло заинтересовать его ни при каких обстоятельствах. Однако теперь, собираясь в Ридж-Касл, он припомнил, как кто-то рассказывал, что сэр Каспар был завсегдатаем этого популярного заведения.

Наслаждаясь шампанским, маркиз заметил, что в столовой просто повис омерзительный ему запах жареных свиных ножек, который ощущался здесь куда сильнее, чем в холле.

Бросив взгляд на тарелки Эстер и Мерридона, он заметил, что оба с удовольствием уписывают именно это блюдо, ненавистное ему как аристократу до мозга костей.

Словно прочитав его мысли, Эстер сказала:

– Простите меня, ваша милость, но именно привязанность к этому блюду сближает нас с Фрэнком. Мы также оба являемся неисправимыми поклонниками ухи из угря, с которой позволили себе начать сегодняшний ужин.

Угорь числился вторым в списке кушаний, невыносимых для утонченного обоняния и вкуса маркиза.

Он слишком часто наблюдал, как эту нелепую рыбу, только что выловленную в Темзе, раскладывали на прилавках, тянувшихся вдоль набережной и спускавшихся вплоть до доков.

Угри напоминали маркизу змей, а он еще мальчиком насмерть перепугался, когда гадюка укусила егеря, с которым они вместе охотились. Парень тогда не один час дергался в судорогах, на смену которым пришла ужасная агония, но все же, бог дал, поправился, хотя его жизнь целую неделю висела на волоске.

С тех пор змеи и утри казались маркизу одинаково омерзительными. Никто не мог бы обвинить маркиза в трусости, тем не менее этот бравый джентльмен предпочитал избегать и тех, и других.

Неожиданно маркиз почувствовал, что у него пропало всякое желание и дальше находиться в обществе Эстер.

Фрэнк Мерридон уже догадался, что ему лучше всего удалиться как можно скорее, и крупными глотками жадно допивал свое шампанское.

– Прошу меня простить, но мне пора домой, – галантно сообщил он. – У меня завтра на утро назначена ответственная репетиция.

Эстер показала ему взглядом, что вынуждена его отпустить, так как сложившиеся обстоятельства – не в ее власти.

У себя в театре Фрэнк Мерридон был важной фигурой, и с ним не следовало портить отношения. В то же время было очевидно, что с появлением в этом доме маркиза он, Мерридон, лишался здесь всех прав.

Маркиз тоже встал.

– Мне также придется подниматься завтра ни свет ни заря, – объявил он. – Поэтому я ухожу и прошу вас без всякого стеснения продолжать ваш ужин.

– Нет-нет! Вы не должны уходить! – поспешно возразила Эстер, испугавшись, что столь щедрый поклонник оставит ее навсегда.

Маркиз зашагал к двери, а она засеменила за ним, пытаясь удержать его за локоть и просительно заглядывая в глаза.

– Умоляю вас, останьтесь! – В минуты волнения уста Эстер сами собой выдавали театральные реплики.

– Эстер, я лишь заехал сообщить вам, что завтра утром покидаю Лондон и пробуду в отлучке не менее недели.

– Выходит, вы уезжаете? – растерялась Эстер. – Но куда? И почему так неожиданно?

Казалось, она совсем пала духом.

– Я должен разрешить проблемы, возникшие в одном отдаленном имении. А пока прошу извинить меня за то, что я невольно прервал столь увлекательный вечер, – с холодным сарказмом добавил маркиз. – Было неосмотрительно с моей стороны являться без предупреждения, но, надеюсь, вы меня поймете. Ведь любой из нас может допустить промах.

С этими словами он поднес к губам ее руку и нежно поцеловал. Каждый, кто хорошо знал маркиза, объяснил бы наивной девушке, что не стоит обольщаться его изысканной вежливостью. Именно в такие минуты он становился наиболее опасен.

Маркиз в три шага пересек узкий холл, но Эстер догнала его у двери.

– А ваша милость не могли бы остаться еще хоть ненадолго? – попросила она, убедившись, что ее слова не долетают до столовой. Теперь в ней говорила испуганная женщина, и не из театральной пьески, а из самой обыденной жизни.

– В следующий раз! – отрезал маркиз.

Отворив парадную дверь, он с наслаждением глотнул свежего воздуха, показавшегося ему особенно благоуханным после смрада жирной свинины.

Маркиз вздохнул.

– Что ж, прощай и ты, Эстер! – тихо сказал он и зашагал к своей карете.

Девушка, с воодушевлением махавшая ему рукой, не сознавала, что прощается со своим возлюбленным навсегда.