Пленница гарема - Джанет Уолч Страница 8

Однажды, когда я принес девушкам в спальню второй наряд и немного материи — все это им полагалось на год, — Накшидиль заговорила о ярдах красивой ткани, которую она купила в Нанте и собиралась подарить родным после возвращения на Мартинику. Она везла и другие подарки — специальные мази и духи для матери, изящные серебряные коробочки для сестер, красивый помазок для отца — все это, включая золотой медальон от матери, который она носила на шее, украли пираты.

— Если будешь слушаться, — говорила Пересту, — здесь ты получишь более красивые вещи: у фавориток султана несметное количество драгоценностей и сказочной одежды, они пьют кофе из золотых кубков, инкрустированных жемчугом. Не так уж страшно отдаться мужчине, который осыпает тебя такими подарками.

— Мне даже страшно подумать об этом, — сказала Накшидиль. — Я часами думаю о Франсуа, мальчике, за которого отец собирается выдать меня замуж. Меня интересует только наша будущая жизнь. Мне представляется, как я, наряженная в шелка, гордо беру его под руку и мы оба идем по улице. Я воображаю, как мы оба остаемся дома: я подставляю ему губы для поцелуя, он наклоняется и с улыбкой надевает мне на шею нитку жемчуга.

— Вам бы лучше забыть об этом, — вмешался я, — или же на вашей шее окажется совсем не то. Палач любит шелковый шнурок.

— Тебе следует думать о своей работе, — советовала Пересту. — Какое у тебя задание?

— Никакое, разумеется, — фыркнула Накшидиль. — С какой стати я должна работать?

— Ты обязана работать, — ответила девушка. — У каждого в гареме есть какое-то дело.

— Я — не каждая. Я никогда не работала. И не собираюсь.

Румынка покачала головой.

— А ты чем тут занимаешься? — спросила Накшидиль, в ней явно пробудилось любопытство.

— Я занимаюсь музыкой, — ответила та. — Я играю на нэй ^[20].

— А я играю на скрипке.

— Может, тебе научиться играть на турецком инструменте, — предложила Пересту. — Ты ведь должна что-то делать. Здесь ты ничего не добьешься, если не будешь слушаться.

— И чего же здесь можно добиться? Ведь здесь все рабыни.

— О, это не совсем так, — ответила Пересту. — Есть рабыни, стоящие на низшей ступени лестницы, и есть рабыни, стоящие на верхней. Мы в самом низу и почти ничего не получаем — пару нарядов и несколько пиастров карманных денег, к тому же у нас мало свободы. Здесь мы не можем вести себя так, как нам хочется, и нам не дозволено покидать территорию дворца. Мы здесь для того, чтобы прислуживать другим.

Но через год или два у нас появится возможность улучшить свое положение. У тех, кто становится наложницами и, быть может, даже женами султана или тех, кто все же получает в свое ведение какую-то часть гарема, появляются огромные гардеробы, сундук с сокровищами, собственные рабыни и больше личной свободы. Они могут отправиться на пикник или покататься на лодках, поехать вместе с правителем в его летнюю резиденцию. Иногда им даже позволяют выйти замуж и покинуть этот дворец. Умная женщина в гареме может накопить огромное состояние и обрести большую власть. Я ставлю перед собой именно такую цель, а если ты сообразительна, то последуешь моему примеру.

— Я не собираюсь пробыть здесь так долго, — ответила Накшидиль. — Моя семья скоро вызволит меня отсюда.

— Накшидиль, что это такое, в самом деле, — упрекнула ее Пересту. — Забудь о своей семье. Но ведь, — грустно добавила она, — как это ни странно, моя мечта для тебя настоящий кошмар. Я так рада, что оказалась здесь, во дворце Топкапа. Мать этого так желала и говорила, что я должна мечтать об этом. Моя бедная мать, да благословит ее Бог. Я благодарна Господу за то, что она сделала. Если бы она не продала меня, моя жизнь была бы такой же, как ее. Даже в этих голых комнатах мне лучше, чем было бы в Румынии.

— Как это так? — спросила Накшидиль с явным интересом.

— В моей семье все крестьяне, — тихо произнесла Пересту. — Они по десять часов в день трудятся на пшеничных полях. Это изнурительная работа, и моя бедная мать совсем выбилась из сил. Но ей приходится делать еще многое другое. Ей удается наскрести немного еды: хлеба, картофеля, иногда даже кусочек мяса. Мать заботится о муже и детях, ухаживает за ними, когда те болеют. Она убирает лачугу и содержит ее в порядке, и при всем этом у нее каждый год появляется новый ребенок. Когда я покинула дом, нас было шестеро. Всем было меньше десяти лет, и одному Богу известно, сколько их сейчас.

Накшидиль какое-то время молчала.

— Я рада за тебя, если ты хотела попасть именно сюда, — сказала она. — Но я не хочу оставаться здесь. Я хочу вернуться домой к маме и папе, сестрам и Франсуа. Я найду способ выбраться отсюда. Меня здесь долго не смогут удерживать.

Я хотел рассказать им о своей семье, но едва я заговорил, как заметил, что в дверях появилась наставница. Один ее вид заставил нас прекратить разговор.