Дворец иллюзий - Читра Банерджи Дивакаруни Страница 8

Иногда по вечерам Дхри никуда не выходил. Закрывшись вместе с одним из министров, он учился государственному управлению: как защищать царство, укреплять его границы, договариваться с другими правителями или подчинять их себе без войны, как распознавать шпионов, которые могут проникнуть во дворец. Еще ему объясняли разницу между честной и нечестной войной, и как себя вести во время одной и другой. Больше всего я завидовала ему из-за этих уроков, на которых говорили о власти. Это то, что мне нужно было знать, если я должна была изменить историю. Поэтому я бесстыдно подлизывалась к Дхри, заставляя его неохотно делиться со мной.

— В честной войне ты сражаешься только с людьми, равными тебе по положению. Ты не нападаешь на своих врагов ночью, или когда они отступают или безоружны. Ты не бьешь их в спину или ниже пояса. И ты можешь использовать свои небесные астры только против воинов, у которых есть такое же оружие.

— А как вести себя на нечестной войне?

— Тебе не нужно об этом знать, — сказал мой брат. — Я и так тебе уже слишком много рассказал. Зачем тебе вообще все это знать?

Однажды я сказала:

— Расскажи мне про небесные астры.

Я не думала, что он согласится, но он пожал плечами.

— Думаю, не будет никакого вреда, если я расскажу тебе, потому что вряд ли ты когда-нибудь будешь иметь с ними дело. Это оружие, которое вызывают специальными песнопениями. Оно посылается от богов и возвращается к ним обратно после битвы. Самые мощные из них воин может применить только раз в жизни.

— А у тебя есть астра? Могу я на нее посмотреть?

— Их нельзя увидеть, пока не призовешь. И после этого их надо сразу использовать, иначе их сила обернется против тебя. Говорят, что если некоторыми из них, например, Брахмаштрой, воспользоваться неправильно, можно уничтожить весь мир. В любом случае, у меня их нет. Пока что.

У меня были сомнения относительно существования таких астр. Это все слишком смахивало на байки, которые рассказывают старые солдаты, чтобы произвести впечатление на новичков.

— Ох, они действительно есть! — сказал он. — Например, когда Арджуна захватил в плен нашего отца, он воспользовался астрой Раджу, чтобы заключить его в невидимую сеть. По этой причине войска Панчаала не могли спасти его, хотя он находился всего лишь на расстоянии вытянутого копья. Но очень немногие из учителей владеют искусством их вызывать. Вот почему отец решил, что когда придет время, я должен буду пойти к Дроне в Хастинапур и попросить его взять меня в ученики.

Я изумленно уставилась. Наверное, это шутка? Но мой брат никогда не шутил.

Наконец я сказала:

— Отец не имеет права так тебя унижать! Ты должен отказаться. Кроме того, почему Дрона должен согласиться учить тебя, если он знает, что ты воспользуешься этим знанием, чтобы убить его?

— Он будет учить меня, — ответил мой брат. Он, должно быть, устал, потому что казался грустным, что бывало с ним редко. — Дрона будет учить меня, потому что он человек чести. И я пойду, потому что это единственный путь к тому, чтобы исполнить мое предназначение.

Я не могла сказать, что царь Друпада не уделял внимания моему образованию. Через мои комнаты каждый день проходил бесконечный поток женщин, которые пытались наставлять меня в шестидесяти четырех искусствах, которые должны знать благородные дамы. Мне давали уроки пения, танцев, музыки. Обучение шло с трудом, как для меня, так и для моих наставниц, потому что у меня не было ни музыкальных способностей, ни легкости в ногах. Меня учили рисовать, писать красками, шить и украшать землю старинными узорами, приносящими счастье, для каждого фестиваля — своими. (Мои рисунки были грязными, а мои узоры — полными импровизаций, которые заставляли моих учителей морщиться.) Намного лучше у меня получалось сочинять и разгадывать загадки, отвечать на язвительные замечания, писать стихи, но мое сердце не занимали такие легкомысленные вещи. На каждом уроке я чувствовала, как мир женщин душит меня, словно петля на шее. У меня было предназначение, которое я должна была выполнить, не менее важное, чем у Дхри. Почему никто не готовил меня к нему?

Когда я упомянула об этом Дхаи-ма, она нетерпеливо щелкнула языком.

— Да с чего ты это взяла? У нее, видишь ли, такая же важная судьба, как у принца!

Она натерла мне голову маслом брами, чтобы остудить мои мозги.

— Кроме того, разве ты не знаешь, что женщин готовят к жизни иначе, чем мужчин?

Дхаи-ма сама учила меня правилам поведения: как надо ходить, говорить и сидеть в компании мужчин; как делать это же самое, когда ты среди женщин; как оказывать почтение царям, более важным, чем я; как незаметно ставить на место менее значительных принцесс; как держать в страхе других жен моего мужа.

— Я не буду этому учиться! — протестовала я. — Мой муж не будет брать себе других жен — я заставлю его это пообещать перед тем, как выйду замуж!

— Твое высокомерие, девочка, — сказала она, — может превзойти только твой оптимизм. У царей всегда бывает много жен. А мужчины всегда нарушают обещания, которые они дают перед свадьбой. К тому же, если тебя будут выдавать замуж так же, как других принцесс Панчаала, у тебя даже не будет возможности поговорить с мужем до того, как он ляжет с тобой.

Я уже было набрала воздуха в легкие, чтобы возразить ей. Дхаи-ма вызывающе усмехнулась мне. Она наслаждалась нашими спорами, в большинстве которых она побеждала. Но на этот раз я не стала начинать свою обычную тираду. Может быть, потому что я вспомнила Кришну и его холодное молчание, которое он хранил во время раздоров? Я увидела кое-что, чего раньше не понимала: слова расходуют энергию. Я должна пользоваться своей силой вместо того, чтобы мечтать о своей исключительной судьбе.

— Может, ты и права, — сказала я бархатным голосом. — Время покажет.

Она нахмурилась. Этого она не ожидала. А потом на ее лице появилась совсем другая усмешка.

— Ну и ну, принцесса, — сказала она, — кажется, ты взрослеешь.

* * *

В день, когда Дхаи-ма сказала мне, что пришло время познакомиться с женами моего отца, чтобы проверить мои светские навыки, я удивилась волнению, охватившему меня. Я не осознавала, насколько боюсь общества. Царицы давно вызывали во мне любопытство, особенно Силочана, так элегантно порхавшая в своих драгоценностях. В прошлом я не любила их за то, что они меня не замечали, но я решила избавиться от этого чувства. Наверное, теперь я взрослая, и мы можем быть подругами.

К моему удивлению, мне пришлось долго ждать появления цариц в зале для посетителей, хотя они знали, что я приду. Они чопорно говорили мне всякие короткие глупые фразы даже не глядя мне в глаза. Я старалась изо всех сил, чтобы поддержать разговор, но начатая мною беседа быстро сменилась молчанием. Даже Силочана, чьей блистательной грацией я так восхищалась на празднике Шивы, казалась другим человеком. На мои приветствия она отвечала односложно и не отпускала от себя своих дочерей ни на шаг. Но одна из них, очаровательная девочка лет пяти, с кудрявыми волосами и восхитительным, как у матери, сложением, ускользнула от Силочаны и подбежала ко мне. Ей, должно быть, понравилась моя подвеска из павлиньих перьев с драгоценными камнями (я серьезно подошла к своей одежде, готовясь к этому визиту) — потому что она потянулась ручкой к украшению, чтобы потрогать его. Я посадила девочку на колени и расстегнула цепочку, чтобы она могла поиграть с подвеской. Но Силочана схватила дочку и унесла ее, отвесив девочке такую оплеуху, что на чистой детской щечке остался красный след. Та зашлась в ужасном реве, не поняв, за что ее наказали. Я потрясенно посмотрела на царицу и покраснела от стыда, как будто это мне дали пощечину. Вскоре после этого Силочана удалилась к себе, сославшись на болезнь, что было очевидной ложью.