Пропущенный вызов - Мария Воронова Страница 8

– Нет, не ошибся. Узнал, что у нас гости из другого района, и зашел поздороваться, – мужчины обменялись крепким рукопожатием, – какими судьбами у нас, Петр?

– Забежал у Елизаветы Алексеевны информацию по делу уточнить.

– Так, может быть, у меня это будет удобнее сделать? И кабинет побольше, и найдется чем угостить дорогого гостя. Или у вас тайное свидание, а я вмешался бестактно? А? Вы скажите, Елизавета Алексеевна, не стесняйтесь.

– Я пока не знаю, о чем речь, – сказала она, – но если Петр не настаивает на конфиденциальности, то мне скрывать нечего.

Все трое перешли к начкриму. Зиганшин вежливо подвинул Лизе стул и включил кофемашину, предмет жгучей зависти коллег. Раньше Лиза, только проходя мимо, слышала истошное завывание этого агрегата, но никогда не удостаивалась приглашения на кофе и теперь была очень удивлена, увидев, что начкрим пользуется изящными чашечками костяного фарфора.

– Итак, – сказал Зиганшин, взяв чашку, которая смотрелась совсем крошечной в его руке, – что заставило вас партизанить в нашем отделе, Петр?

Лучезарно улыбаясь, Петя рассказал, что вчера вечером выезжал на место происшествия. Некий Дмитрий Павлович Шишкин, известный в прошлом тележурналист, был зарезан в подворотне по пути домой. Убийцу взяли сразу, он даже не пытался скрыться, так и сидел возле трупа с ножом в руках и при задержании не оказал ни малейшего сопротивления. Следователю пояснил, что исполнял свой долг и другого пути просто не видел. Все, кого удалось опросить, показали, что потерпевший и убийца никогда не были знакомы, и в ходе допроса парень стал проявлять такие явные признаки неадекватного поведения, что следователь вызвал психиатрическую бригаду.

Убийца был госпитализирован с острым психозом, но дежурный врач сказал, что почти не сомневается в том, что у парня шизофрения. Окончательно диагноз можно будет установить только после стационарной судебно-психиатрической экспертизы, но не для протокола врач готов утверждать, что бедняга абсолютно сумасшедший.

– Везет вам, – протянул Зиганшин, – вместо преступления общественно-опасное действие психически больного. Не надо бегать, жизнь терпилы лопатить. Если он журналистом был, то там такое может всплыть, что господи помилуй. А сейчас парня в психушку оформят, и привет горячий. От нас-то вы чего хотите?

– Да ничего, в общем, – улыбнулся Петя, – это я уж так, из любопытства. Взял планшет парня, открыл приложение «ВКонтакте», смотрю, а там сообщение от некоей Лизы Шваб. Присмотрелся к фотографии, боже мой, это же моя сокурсница. Решил съездить неофициальным порядком, узнать, откуда она знает этого психа.

– Так и ехал бы, мы тут при чем? – Мстислав Юрьевич пожал плечами, а Лиза из-за его спины постаралась поймать Петин взгляд и просигналить ему умоляющей мимикой, чтобы молчал.

Но Ильичев не понял намека.

– Так я и приехал. Правда, на табличке указано, что ты в реале осталась Федоровой.

– О? – Зиганшин поставил чашку и, нахмурясь, пристально посмотрел на нее. – Скажите нам, Елизавета Алексеевна, откуда вы знаете этого психа?

– Какого именно психа? Как его фамилия? – буркнула Лиза.

– Фамилия его Миханоша, хотя тебе он может быть известен как Ясный Сокол.

– Да блин! Так и знала! Вот правду говорят, не хочешь себе зла, не делай людям добра!

– О, Елизавета Алексеевна! Отрадно слышать от вас столь зрелые идеи!

– Да перестаньте вы, Мстислав Юрьевич! Я знать его не знаю. Прислал мне парень свое шизофреническое творчество, вот и все.

– Ты ж написала, что тебе понравилось.

– Ну а как иначе я бы о нем что-то узнала? О господи! – Лиза схватилась за голову. – Если бы я только отреагировала раньше! Я же хотела выяснить его личность и сделать так, чтобы он попал в поле зрения психиатров. Написал этот Ясный Сокол недели две назад, а сподобилась ответить я только вчера… Вот дура! Если бы сразу отреагировала, то он бы уже начал получать лечение и никого бы не убил. Получается, Шишкин этот на моей совести.

– Вы, Елизавета Алексеевна, поосторожнее груз вины на борт принимайте, – хмыкнул Зиганшин, – совесть у человека не резиновая. Лучше скажите, почему этот Ясный выбрал именно вас своим критиком и конфидентом из всей многомиллионной аудитории сайта?

Краснея, Лиза рассказала о том, что под псевдонимом Лиза Шваб пишет фэнтези, и, видно, в какой-то недобрый час ее книга попалась на глаза Ясному Соколу, вот он и решил с ее помощью проникнуть в литературные круги.

Сообщая свой секрет чужим и отчасти враждебно настроенным людям, Лиза чувствовала себя словно голая. Давно ей не было так стыдно.

Как ни маловероятно выглядело подобное предположение, она решила: ради того чтобы поиздеваться над ней, Зиганшин преодолеет свое отвращение к печатному слову, прочтет ее книги и станет всем рассказывать, какую чушь она пишет.

Петя ладно, она его десять лет не видела и, дай бог, не увидит еще столько же, а с Зиганшиным сталкивается каждый день, и если он ознакомится с ее творчеством, то поймет, о чем она думает и что чувствует, словом, заглянет к ней в душу.

А Лизе совсем не хотелось, чтобы ей в душу заглядывали такие негодяи, как начкрим.

– Так Шваб – это псевдоним? – спросил Петя простодушно. – А я думал, ты замуж вышла за своего рыжего.

Лиза почувствовала, что лицо ее дрогнуло. Не хватает только расплакаться перед Зиганшиным для полного унижения!

– Нет, я не вышла замуж, – сказала она севшим голосом.

– Да? Слушай, а я же помню, вы такая пара были! Я к тебе потому и не подкатывал, что знал – шансов нет.

Она встала, поправила мундир, из последних сил держа себя в руках, проговорила: «Если у господ оперсостава нет больше вопросов, мне нужно вернуться к работе», – не дожидаясь ответа, вышла от Зиганшина и быстро проследовала в женский туалет, где дала наконец волю слезам.

О чем она плачет, Лиза и сама не знала. О том, что мысли о Грише никогда не покидают ее, о том, что его много лет нет на свете, и о том, что все эти годы она одинока… О Руслане, поманившем ее надеждой на счастье только затем, чтобы сразу отнять ее… О том, что слишком вкладывала душу в свои книги…

Лиза только начала успокаиваться, как вспомнила ночь, проведенную с Русланом на заливе, и от мысли, что больше никогда не окажется в его объятиях, зарыдала еще горше.

Ах, эта вечная женская иллюзия – в соитии тел видеть слияние душ…

Лиза всхлипнула, шмыгнула носом и привалилась головой к холодной кафельной стенке. Почему жизнь так скупится ей на счастье, словно дворовые хулиганы, отбирает даже те жалкие крохи, которые ей удается выцарапать у судьбы?

Или правду говорят, что рок неумолим, и если ей на роду написано быть одинокой, нечего и пытаться пересилить свою судьбу?

Носового платка у Лизы не было, пришлось отмотать от рулона туалетной бумаги, чтобы вытереть нос, и почему-то эта туалетная бумага привела ее в окончательное отчаяние.