У любви свои законы - Линда Ховард Страница 8

С годами Фэйт научилась решительно урывать от жизни все те редкие мгновения, в которые она могла отдохнуть и хоть как-то развлечься. Таких мгновений было на самом деле очень немного, и Фэйт не пропускала ни одного. Она любила книги и читала все, что попадалось ей под руку. В том, как сплетались в художественном произведении отдельные слова в связные предложения, виделось ей нечто волшебное. Погружаясь в чтение, она забывала о конуре, в которой жила, и переносилась в совершенно другой мир, исполненный вдохновения, любви и красоты. Когда она читала, то словно превращалась в другого человека и переставала быть никчемным заморышем из дрянной семейки Девлинов.

Она давно уже перестала брать в руки книгу в присутствии отца и братьев, потому что они в лучшем случае ее жестоко высмеивали, а когда у кого-нибудь из них выпадало особенно дурное настроение, у нее могли отнять книгу и швырнуть ее в огонь или в туалет. А потом еще ржать над ее отчаянными попытками спасти ее, как будто ничего смешнее на свете быть не может. Рини просто ворчала, что вместо того чтобы сидеть, уткнувшись носом в книгу, уж лучше бы Фэйт делала что-то по дому. Но она, по крайней мере, не выхватывала книгу у дочери из рук. Джоди порой тоже смеялась над увлечением младшей сестры, но как-то так, мимоходом. Она просто не понимала, как это можно сидеть и читать часами, когда вокруг столько удовольствий.

Эти драгоценные редкие минуты, когда она могла спокойно почитать, были словно лучом света в темном царстве ее жизни, если не считать тех дней, когда ей удавалось увидеть Грея. Порой ей казалось, что если не взять в руки книгу и не прочитать хоть несколько страниц, то она схватится за голову, закричит и уже не сможет остановиться. С другой стороны, какую бы гадость ни выкинул отец, что бы ни сказали за ее спиной люди о ее семье, что бы ни задумали Расс и Ники и как бы ни был слаб бедняжка Скотти, стоило ей раскрыть книгу, как она тут же забывала обо всех неприятностях на свете.

Сегодня у нее выпало такое счастливое время, и она с жадностью погрузилась в чтение «Ребекки». Сев на кровать, она вытащила из-под нее спрятанную там свечу, зажгла ее, поставила на деревянный ящик справа от своей раскладушки, а сама откинулась спиной на голую стену. Света от свечи, как ни скуден он был, вполне хватало для того, чтобы читать, не слишком сильно напрягая глаза. «Скоро, — пообещала она себе, — я куплю настоящую настольную лампу, которая будет давать мягкий уютный свет. И подушку, на которую можно будет откидываться».

Скоро…

Было уже за полночь, когда она устала бороться с собой. Глаза неудержимо слипались. Ей не хотелось оставлять чтение, но ее клонило ко сну, и строчки уже начинали плыть перед глазами. Вздохнув, она поднялась, сунула книжку обратно под матрас и выключила свет. Затем легла — пружины раскладушки неприятно взвизгнули под тяжестью ее тела, натянула на себя старое одеяло и задула свечу.

Как назло, в потемках сон не шел. Она беспокойно ворочалась с боку на бок на узкой раскладушке, поминутно впадая в дрему. На краткие мгновения в сознании оживали только что прочитанные романтические сцены из книги…

Ближе к часу домой заявились Расс и Ники. Спотыкаясь и бессовестно шумя, они поднялись на крыльцо. Вспоминая выходку какого-то своего приятеля, учиненную сегодня, они ржали во все горло. Оба еще были несовершеннолетние, но такое пустячное понятие, как закон, переставало существовать для них, когда им хотелось что-нибудь заполучить вопреки ему. Им еще не отпускали спиртное в придорожных закусочных и барах, но было много других способов достать себе выпивку, и братья Девлины знали их все. Иногда они воровали виски, а иногда просто просили купить «бухла» какого-нибудь взрослого дядьку, давая ему деньги, тоже украденные где-то. Ни тот ни другой не работал, потому что в городе не было человека, который отважился бы их нанять. Всем было хорошо известно, что Девлины — отъявленные ворюги.

— Во дает старик Росс! — орал Ники, хохоча. — Ба-бах!

Этих непонятных слов вполне хватило пьяному Рассу для того, чтобы тоже расхохотаться. Через минуту Фэйт, которая прислушивалась к их несвязному пьяному бреду, поняла, что речь идет об одном их приятеле, которого звали Росс, и что этот Росс испугался, когда что-то куда-то грохнулось с оглушительным шумом и треском. Братья ржали так, как будто ничего смешнее на свете и быть не могло, хотя Фэйт знала, что наутро они даже не вспомнят об этом.

Они разбудили-таки Скотти, и она услышала, как малыш недовольно засопел. Но не заплакал, поэтому она и не стала вставать со своей койки. Ей очень не хотелось идти к ним в комнату в одной ночной рубашке — от одной мысли об этом ей становилось страшно, но она пошла бы, если бы они напугали Скотти и тот заплакал. Ники сказал только:

— Заткнись и спи.

И Скотти замолчал.

Через несколько минут старшие братья тоже заснули, и к отцовскому громкому храпу добавился их молодой храп.

Примерно еще через полчаса домой пришла Джоди. Она старалась не шуметь и, держа туфли в руках, на цыпочках пробралась в дом. От нее пахло пивом и потными мужчинами, и эта ужасно отвратительная смесь окрасилась в сознании Фэйт в желто-красно-бурые тона. Джоди не стала раздеваться, просто плюхнулась на свою койку и шумно вздохнула.

— Ты не спишь, Фэйти? — спросила она через минуту. Язык у нее заплетался.

— Нет.

— А я думала, спишь. Зря не пошла со мной. Мы классно провели время. — Последняя фраза была исполнена чувственности. — Ты даже не знаешь, что ты пропустила, Фэйти.

— Раз не знаю, значит, и жалеть нечего, верно? — отозвалась Фэйт и услышала, как сестра хихикнула.

Фэйт вновь впала в полудрему, рассеянно прислушиваясь к тому, что происходило на улице. Она надеялась услышать, когда вернется мать. Дважды она стряхивала с себя сон и садилась на кровати, гадая, вернулась ли Рини и если да, то как ей удалось не разбудить ее? Оба раза она поднималась и выглядывала из окна, думая увидеть ее спортивную машину. Но ее не было.

В ту ночь Рини вообще не пришла домой.