Золотая девочка - Светлана Лубенец Страница 8

– Случилось… Знаешь, нас вчера хотели ограбить, но почему-то не ограбили… Так страшно… Может, их спугнули, они не успели… и сегодня снова придут…

– Как? – Люська так резко дернулась, что лакированные ремешки рюкзачка соскочили с плеча, и он яркой птицей упал прямо под ноги Тане. – Как? И вас тоже?

Тут уж Карлюткина приросла к тротуару:

– Что значит тоже? Вас ограбили?

– Нет… то есть… да… то есть нет… В общем, украли только балерину… статуэтку такую.

– Антикварную?

– Да ну… Откуда у нас антиквариат? – Люська поморщилась. – Дед сам слепил. Из глины.

– И все?

– И все. А у вас?

– А у нас вообще ничего!

Девочки стали обсуждать детали происшедшего, и по всему выходило, что посещения квартир Караваевых и Карлюткиных были очень похожи: это и неповрежденные замки, и задернутые шторы, и даже грязь на полу.

– Как ты думаешь, Люсь, что это за воры такие, которые ничего не крадут и даже замки не ломают? – срывающимся голосом спросила Таня.

– Не знаю, – развела руками Люська.

Девочки одновременно наклонились, в четыре руки подняли Люськин рюкзак и в полной растерянности побрели в школу.

В классе все собрались возле третьей парты у окна, верхом на которой сидел Коля Карамышев, весельчак и большой любитель поговорить на публику. Как всегда, он махал руками и что-то громко рассказывал в лицах. Когда Люська с Таней прислушались, то растерялись окончательно. Тане бледнеть было уже некуда, поэтому ее щеки и лоб приобрели синеватый оттенок, а черные ободки вокруг глаз более чем когда-либо стали похожи на очки со слегка покривившейся оправой. Люська, как всегда от волнения, покраснела всем лицом и шеей так, что из виду исчезли все ее многочисленные веснушки. Карамышев говорил о том, что их квартиру тоже посетили вчера днем. Колька уморительно изображал свою насмерть перепуганную мамашу и сохранившую полное самообладание собственную персону. Одноклассники хохотали над его ужимками, а Люська боролась с подступающей дурнотой.

– В этом нет ничего смешного, – выговорила она наконец, протиснувшись прямо к Колькиной долговязой фигуре, оглядела улыбающиеся лица и добавила: – Вы можете оказаться следующими.

Кто-то из одноклассников по инерции хихикнул, но Лена Прокопчина, сразу став серьезной, обратилась к Люське:

– Люся! Что случилось? Ты что-то знаешь по этому вопросу?

– А то… – Люська в изнеможении опустилась на стул рядом с Карамышевым. – Нас тоже пытались ограбить. И Таню… Ждите теперь гостей к себе.

Девятиклассники встретили это сообщение недоуменным молчанием, а Карлюткина повернулась к Коле:

– У вас что-нибудь украли?

Карамышев отрицательно помотал головой.

– Вот… видите… – Таня обвела взглядом товарищей. – И у нас ничего.

– А у Караваевых? – спросила Лена.

– А у них только балерину какую-то глиняную…

– Зинку? – догадалась Драгомилова.

Люська кивнула.

– А вы все хорошенько проверили: деньги, документы? – продолжала расспрашивать староста.

– Да мои родаки всю квартиру перевернули. И – ничего! – поведал Карамышев.

– Та-а-ак… – глубокомысленно изрек Ромка Изотов, оборачиваясь к последней парте. – И что же думает по этому поводу наш новоявленный лейтенант Коломбо?

Лена Прокопчина покраснела, а Филя, углубленный в очередной кроссворд, даже не поднял головы.

Люська уже десять раз пожалела о том, что отсела от Фили к Изотову. Вместе с Киркором за партой она была как бы одна, поскольку тот обращался к ней только тогда, когда урока два подряд не мог разгадать какое-нибудь заковыристое слово. Люська обычно односложно отвечала ему «не знаю», и на этом их общение заканчивалось. Изотов же через каждые пять минут пытался о чем-нибудь заговорить с Караваевой и надоел ей до невозможности. Киркор тратил на Лену ровно столько же времени, сколько, бывало, на Люську, поэтому девичья рокировка, похоже, никому, кроме Ромашки Изотова, никакой радости не принесла.

Люська подлетела к Лаевскому, выхватила газету и, стараясь поймать взгляд его вишневых глаз, спросила:

– Киркорчик, миленький, скажи, что ты думаешь про все эти странности?

Оказалось, что Филя, несмотря на свою сосредоточенность на кроссворде, все слышал.

– Я думаю, – начал он, со снисходительностью разглядывая Караваеву, – что больше в нашем классе никого ограбить не попытаются.

– Откуда такой вывод? – спросила Киркора Прокопчина.

Киркор смерил Лену взглядом, но ничего не ответил.

– Ну, Филечка, – Люська умоляюще сложила руки у груди. – Расскажи, пожалуйста, что ты придумал? Страшно все-таки… Почему ты решил, что они ни к кому больше не сунутся?

Филя покачался на стуле, оглядел одноклассников еще более снисходительным взором и заявил:

– Потому что буквы «к» кончились.

– Чего-чего? – не поняла Люська.

Лаевский ослепительно улыбнулся, поглядел на Караваеву, как на умственно отсталую, и пояснил:

– Фамилий на «к» в нашем классе больше не осталось.

– Ой, ребята! – чуть не задохнулась от изумления Карлюткина. – И правда… Мы же все на «к»: я, Караваева, Карамышев…

– Ерунда! – отрезала Драгомилова. – Конан Дойль какой-то! Три «к»! Может, Люська, у вас на подоконнике пляшущие человечки нарисованы? Не проверяли?

Люська не знала, что и ответить, а Наташка продолжала наступление на Киркора:

– А почему именно на букву «к»?

– А тебе бы хотелось, чтобы на «д»? – хохотнул Ромка Изотов. – Чтобы быть, так сказать, в гуще событий.

– Неостроумно, – презрительно заметила Драгомилова и снова обратилась к Филе: – Почему же все-таки на «к»? Почему посетили квартиры наших одноклассников?

Филин взгляд из снисходительного стал разочарованным. Он понял, как далеки от него по части логики его одноклассники. Он так и сказал:

– Эх вы, дети неразумные! Журнал-то забыли?

– Какой журнал? – выразила всеобщее недоумение Лена.

– Наш журнал! Классный! – Филя сделал строгие глаза. – Тот самый, староста, куда аккуратно заносят твои пятерочки.

– Ты считаешь, – начала догадываться Люська, – что наш журнал пропал, чтобы из него можно было выписать адреса… ну… тех, кто на «к»?

– Молодец, Караваева! – похвалил Лаевский. – Садись, пять!

– Да ну… – махнула рукой Карлюткина. – Кто мы такие, чтобы из-за нас… Опять ты, Киркор, напридумывал с три короба. Фантаст!

– Не скажи… Что-то в этом есть! – не согласился с ней Карамышев. – Похоже на правду. Журнал пропадал? Пропадал. Гости пожаловали только к тем, кто на «к»? Только к тем, кто на «к». Лихо!