Будь со мной - Джоанна Бриско Страница 8

Пока я наблюдала за ним, волна любви и нежности накрыла меня с головой. Мне он казался похожим на рыбака из книги, эдакий морской волк, который на самом деле, наверное, ни разу в жизни не держал в руках просмоленный канат, но принадлежал к миру более широкому и открытому всем ветрам, чем улицы, на которых я его видела, — даже короткая стрижка не могла скрыть того, что волосы у него вились непослушными волнами, а его неугомонный вид больше подходил к пространствам более широким. Я не сводила с него глаз, пытаясь привлечь к себе внимание. Он не повернулся. Где-то в районе лба возникло ощущение усталости, и я села. Жуткие картины Рена окружали меня со всех сторон. Когда я закрыла глаза, веки прошлись как по сухому. Несколько секунд я сидела с закрытыми глазами, сухое пощипывание не утихало.

— Лелия, — раздался незнакомый голос.

Открыла глаза и подняла голову. Того, кто меня позвал, я уже когда-то видела. Сразу она показалась мне очень знакомой, потом это чувство отступило. Потом память словно отрубило.

А потом я поняла, кто это. Рот у меня слегка приоткрылся. Это та женщина, которую мы видели дома у МакДары.

— Привет, — сказала я и улыбнулась. Подумала добавить к приветствию имя, но это было бы как-то неестественно. Я даже буркнула что-то невразумительное, но она промолчала.

— Привет, — повторила я и добавила: — Как дела?

— О, спасибо, нормально. А вот с тобой, по-моему, что-то не то… ты очень бледна. — На мгновение ее рука коснулась моего лба. — Наверное, тебе нужно выпить воды. — Голос у нее был приятный, мягкий, с неожиданными модуляциями. — Не так ли?

— Нет, нет. Со мной все в порядке. Хотя… Я бы не отказалась. А где тут?.. — Я посмотрела по сторонам.

— Я принесу, — сказала она.

Усталость уже буром сверлила череп, я чуть не потеряла сознание, но потом мне стало легче.

Я не услышала, как она вернулась.

— Вот.

Я стала большими глотками жадно пить газированную воду. У меня возникло такое ощущение, словно я плаваю в бассейне. Голубая на фоне стенок чашки вода плескалась, накрывала рот, нос, глаза.

— Спасибо, — отдышавшись, сказала я. — Что-то мне нехорошо.

— Нехорошо?

— Нет, я хочу сказать… Ричард говорил, что недавно встретил вас в «Марин Айсез» (перед самым Рождеством, по-моему, да?), а я тебя там не заметила. Я бы обязательно поздоровалась. Извини, я тебя просто не увидела.

— Понимаешь, дело в том, что я, похоже, могу становиться невидимой, — сказала она спокойным хрипловатым голосом. Уголки рта дрогнули. — Просто я… я не умею вести себя с людьми. Я даже не уверена, хочу ли я этого. Так что все в порядке.

— Тебе нужно было подойти к нам.

— Нет, — ее лицо осталось невозмутимым. — Вы были вдвоем.

— Ну и что? Мы же не пришиты друг к другу, как видите, — сказала я, вытягивая шею, чтобы снова увидеть Ричарда. Передо мной было слишком много людей. Становилось шумно. Одежда проходящих мимо задевала мне колени. Ей, чтобы разговаривать со мной, приходилось неудобно наклоняться. — Присаживайся, — предложила я. Но когда она собралась опуститься рядом со мной, кто-то зацепил ее, и ей пришлось ухватиться за мое плечо, чтобы сохранить равновесие. Прикосновение оказалось мягким. Спина у меня затекла, мне ужасно хотелось, чтобы Ричард ее помассировал.

Она холодно посмотрела на того, кто ее толкнул.

— Вот доказательство того, — сказала она, — что я невидима.

— Да ладно тебе! — усмехнулась я.

Но ее слова попали прямо в точку. В комнате заметить ее среди присутствующих было невозможно. Хотя, несмотря на то что она была напрочь лишена каких-либо характерных особенностей, у меня было такое чувство, что мне она чем-то запомнилась. Трудно было определить ее возраст: ей могло быть от двадцати пяти до тридцати двух или тридцати трех лет, но выглядела она моложе. Стройная, с прямыми волосами, в чертах сочетаются простота с почти красотой, без малого jolie-laide [9]. Нос нельзя назвать маленьким, по сравнению с ним движения слегка скошенных губ кажутся скупыми. Кожа, светлая и очень гладкая, как будто притягивает к себе тени, которые аккумулируются у нижних век, под темными бровями и на висках. В общем, черты лица ее можно было назвать невыразительными, только губы были полными. Я уже видела, как можно эти губы подчеркнуть.

Одета она была неинтересно, как те зануды, которых мы на факультете называли «бежевыми девочками», хотя одежда у нее, вероятно, была дороже, чем выглядела. Я совершенно четко представляла себе, как можно ее преобразить: волосы подрезать ровнее, скрыть тени и подчеркнуть краской единственную выразительную часть лица — соблазнительные губы, потом полностью переодеть, чтобы она меньше жалась и смогла раскрыться. Но она наверняка на такое никогда не пойдет. Все те «бежевые девочки», которые по какой-то причине вдруг в первый и последний раз решали изменить свой образ, неизменно уходили в «этно», начинали носить обвислые розовые рюкзаки, красно-коричневые жилеты с узорами из лягушек и кричащие серьги; или же красили кошенилью отдельные пряди замызганных волос.

— Ты работаешь? — спросила я, чтобы не сидеть молча.

Однажды мы с Ричардом зашли в паб в маленьком корнуоллском городке, недалеко от того места, где он вырос. Там мы разговаривали с людьми, с которыми он когда-то был знаком; они все так же сидели в том же старом пабе, в который ходили, когда еще учились в школе, и там я поняла, что никому из этих людей я не смогу задать вопрос «а чем вы занимаетесь?». Они ходили на курсы, водили грузовики и интересовались кино. Знакомство с ними научило меня быть осмотрительнее в общении.

— Ну, — сказала Сильвия, — я заканчиваю работу над докторской, но еще пишу курсовые и контрольные. А чем ты занимаешься?

— Я преподаю в Юниверсити-колледже. Сравнительная литература. Французская и немецкая.

— Так ты научный работник! — воскликнула она. — Мне бы, наверное, следовало догадаться, да? Только я не знаю твоей фамилии.

— О, я тоже никогда не знаю ничьих фамилий. Я постоянно встречаюсь с людьми, которых принимаю за завхозов, а они оказываются какими-нибудь заслуженными профессорами византийской истории в Тринити [10].

— Вот-вот. А я всегда прохожу мимо них. Некоторые так бегают по коридорам Исторического института на Рассел-сквер, как будто они пациенты Бедлама, — сказала она и осеклась.

— Ничего страшного, — успокоила я ее. — Мне и самой приходится работать с такими людьми. Мне часто кажется, что я от них вшей нахватаюсь.

Я снова попыталась найти глазами Ричарда, но он словно растворился в воздухе, был недосягаем для меня за пустыми разговорами. Я беременна. Ощущение крайней усталости еще больше усилилось, но я была уверена как никогда раньше, знала на все сто процентов, что беременна. Думать о том, что я могу снова потерять ребенка, было невыносимо. В душе я прочитала небольшую молитву, чтобы ребенок выжил. Впилась ногтями в сиденье стула.