Венец всевластия - Нина Соротокина Страница 8

И что удивительно, Ким исчезает из дома, когда у нас все хорошо. Если мы из-за чего-то поругались, он не исчезнет. Он будет орать, показывать, где раки зимуют, будет бить в стену кулаками и, забывая, что Сашка за стеной, угрюмо материться, словом, обнаруживать все признаки истового желания вырваться на свободу, но из дома не уйдет. Но когда мы помирились, и тихий ангел пролетел, а Ким не просто хорош, но еще добавил к благостной картине мира последний штрих — принес две неподъемные сумки картошки или пропылесосил весь дом, тогда жди, что вечером он непременно слиняет.

Уходил он всегда «на полчаса, от силы — на час». Причина самая разумная — за газетой, за сигаретами или уж совсем неоспоримая: «Мне надо».

— Ты что, не веришь моему честному слову? Ну я точно буду через час! Головой клянусь.

Новые головы отрастали у него быстрее, чем у Змея Горыныча. Для меня Ким загадочный человек. Он образован, умен, никогда не жалеет деньги на книги и, надо отдать ему должное, он не просто их покупает, но еще и читает. Но спросите меня — что я знаю про его духовный мир? Я даже не знаю, есть ли он у него вообще. Очень может быть, что все прочитанное проскакивает сквозь него как мясо через мясорубку, оставляя на стенках ее только жирную слизь. Когда после пьянки он говорит: «Я прав!» — он действительно так думает или лукавит? Не знаю. Или ему так беспробудно скучно со мной, что он готов убежать куда угодно, только чтоб не сидеть дома? Но когда, например, он уже порядком принял, но считает, что нужно добрать, словом — уйти из дома, а я стою на пути расставив руки, мол, не пущу, он, отодвигая меня, как стул, не забывает при этом сказать, что любит меня и будет любить всегда.

Он часто говорит, что золотая его мечта — жить одному, но он не может оставить нас с Сашкой. Врет, ведь врет! Он боится остаться без денег, домашних ужинов и чистых носков.

В свои двадцать семь он выглядит на сорок. Обрюзг, потолстел, неприятно залиловели щеки, после пьянки глаза становились красными, как у кролика. После многодневных отлучек он приходил домой грязный, волосы пахли дымом и какой-то дрянью. Тогда он лез в ванну и отмокал там по много часов. Однажды он провел в воде без малого три смены — восемнадцать часов!

Вначале я ужасно его ревновала. Я считала, что у него есть не просто женщина, а вторая семья. Но друзья всегда помогут разобраться, даже если не желают этого. Сам Ким темнил, врал или вообще отказывался говорить на эту тему, но все мы живем в социуме. Один из друзей проболтался по полной программе, другой ненароком заявил, что видел намедни моего благоверного. Были в их компаниях женщины, как не быть, но все они были случайны и не ему принадлежали. Я точно знаю, что постоянной любовницы или другой семьи у него нет.

Ким необычайно хитрый. И хитрость эта не от ума, а от инстинкта выживания. Он без конца играет со мной в поддавки и всегда выигрывает. Он так выстроил наши отношения, что я как бы не жена, а мать, у которой он должен заработать на кино хорошими оценками. При этом он не согласен хотя бы формально отдать мне власть в доме. Он на троне, он глава семьи! Но все это только поза. Он купит билеты на поезд, если мы едем отдыхать, но его об этом надо не просто попросить, а самой узнать заранее вокзал, номер поезда и время его отхода. Он никогда не вспомнит сам, что надо заплатить за квартиру, сходить с Сашкой к врачу, чтоб сделать уколы, не обеспокоится — доживем ли мы до получки… Вы скажете, что это мелочи. Да, но что сейчас — крупное? Где мамонты, которых бы он убивал, чтоб накормить нас с Сашкой? Есть ли в современном мире что-то настолько крупное, чтобы оно не оскорбляло мужиков и они бы с удовольствием брались дома за это дело?

О! Я знаю, читала — алкоголики очень инфантильны. Они могут быть по-своему порядочными, добрыми, умными, тонкими и звонкими, но они ни за кого не хотят отвечать. Они не переносят ответственности, они сбрасывают ее с себя, как чужой груз, и спокойно шествуют по жизни.

Конечно, я выясняла отношения много раз — он или молчит, или хамит. И еще гордится тем, что вещей из дома не выносит и пьет на свои деньги. Домашняя ругань, это такая горькая вещь! Я сказала, что в следующий раз выставлю его чемодан за дверь и больше в дом не пущу. Впустила, конечно.

Жалко. Потом он привык к моим угрозам. Однажды действительно выставила чемодан, а утром нашла своего любимого под дверью. Он подстелил все содержимое чемодана — свитера, рубашки, брюки — на пол и улегся спать.

Потом жить стало совершенно невтерпеж. Эта окаянная манера исчезать на несколько дней, и ни слуху ни духу! Сейчас убивают, похищают и увозят на какие-то подпольные алкогольные заводы, невинных забирают в милицию и отбивают им почки, а он в пьяном виде агрессивен и непотребен. Ну скажите, зачем мне такая жизнь? Не понимаю… не понимаю… А потом он вдруг сказал — кодируй, я согласен.