Журавль в небе - Вера и Марина Воробей Страница 8
Журавль в небе - Вера и Марина Воробей читать онлайн бесплатно
Рэм продолжал двигаться к центру зала. Отовсюду к нему тянулись руки. «Рэм, а мне? Ты мне еще не дал! Подгребай к нам, Рэм!» – слышались со всех сторон возбужденные выкрики. Многие вскочили со своих мест, и скоро поклонники и поклонницы обступили Рэма плотным кольцом, скрыв его голову за лесом поднятых рук. Похоже, прогноз Рэма оправдался, и на всех дисков не хватило. Уже несколько раз он возвращался к ящику, подписывал и раздавал очередную порцию, пока наконец не объявил, что диски, к сожалению, кончились.
Нехотя зрители разошлись по своим местам.
Рэм поднялся на подиум, подал музыкантам знак рукой, те заиграли, а через какое-то время вступил и голос.
– Тишина, тишина, тишина, – еле слышно прошелестел в микрофон Рэм. – Тишина. Рыбы задыхаются от беззвучного хохота, они хватают воздух ртом и, умирая, не в силах справиться с нахлынувшим весельем, всплывают на поверхность воды животами кверху. Похоже, им одним весело в это пасмурное осеннее утро. Но когда я взглянул на аквариум через двадцать минут, в нем больше не плавало ни одной рыбки. Все они колыхались на поверхности брюхами кверху. Вот к чему приводит внеурочное веселье. За окнами бушевала осень. Или не бушевала, а просто длилась, роняя на сухую землю сухие листья. И когда на всей поверхности земли не осталось даже клочка, свободного от листьев, с неба низвергся поток воды…
На сцену с огромной плетеной корзиной в руках вышла худенькая, похожая на подростка девушка. Поставив корзину у своих ног, она наклонилась, затем выпрямилась, подняла руки и швырнула к потолку целую охапку сухих листьев. Медленно кружась в лучах прожекторов, листья падали на пол. Потом девушка проделала то же самое дважды, а когда листья кончились, она взяла корзину и, так и не произнеся ни слова, спокойно покинула сцену. В том, что это были самые настоящие листья, а не какие-нибудь вырезанные из бумаги, сомнений ни у кого не возникло. Особый шелест, который сопровождал их падение, а также тонкий, едва уловимый, чуть сладковатый запах свидетельствовали о том, что они самые настоящие.
«Где в начале весны они откопали ворох сухих листьев?» – подумала Наумлинская. Наверное, большинство зрителей в эту секунду задались тем же вопросом. Еще Ирина опасалась, что с потолка начнет литься вода, ведь Рэм упомянул о каком-то потоке, якобы низвергшемся с неба. Но к счастью, этого не случилось, а Рэм, разбрасывая ногами пожухлые, ломкие листья, продолжал исполнять финальную композицию:
– Нет, поток мы, пожалуй, уберем… Слишком это пафосно получается, – в раздумье произнес Рэм. – Вот рыбки, умершие от смеха, листья, осень – это все, по-моему, ничего… Итак, на чем мы остановились? – Рэм устремил в зал вопросительный взгляд. Кто-то выкрикнул, подсказывая:
– И когда на всей поверхности земли не осталось даже клочка, свободного от листьев, с неба…
– Спасибо, – поспешно перебил Рэм и продолжил фразу: – С неба раздался громоподобный… нет, лучше тоненький и ехидный голосок: «Эй, придурки! Совсем вы там, что ли, озверели? Взрываете друг друга средь бела дня и вообще творите не пойми что! Для этого я парился, создавая вас? А ты что стоишь?» И тут я понял, что вопрос был обращен ко мне. «А что же мне делать?» – спрашиваю. «Проси чего хочешь», – последовал легкомысленный ответ. Я задумался. Может, попросить мира и счастья для всех людей, денег и славы лично для себя? Ведь сказано было: «Проси чего хочешь!» Но вместо этого я высморкался в бумажный платок, швырнул его на пол и сказал, краснея: «Хочу, чтобы мои рыбки ожили». И не успел я это произнести, как из аквариума послышался веселый плеск. Рыбки будто благодарили меня за то, что в самый ответственный миг своей жизни я вспомнил о них, хотя всем известно, что жизнь аквариумных рыбок коротка. Они отчаянно лупили по поверхности воды своими крохотными пестрыми хвостиками, а я насыпал им корма и поклялся, положив руку на прохладную водную гладь, что никогда больше не стану рассказывать им анекдоты про Штирлица. И не только про Штирлица. Я дал слово вообще не рассказывать рыбкам анекдотов и не читать им смешных книжек, выключать телевизор, когда показывают комедии, – словом, я пообещал не смешить их. Ведь теперь я точно знаю, что смех для рыб означает смерть.
Это была последняя фраза странной, но, как и все, что делал Рэм, завораживающей композиции. После долгих аплодисментов и восторженных криков зрителей артист низко поклонился и покинул сцену. Музыканты начали собирать инструменты. Не прошло и пяти минут, как подиум опустел.
– Не покажешь диск? – спросил Надыкто, зябко кутаясь в свою потрепанную кожаную куртешку.
– Я и сама еще не читала, – сухо ответила Наумлинская.
Они шагали по ночному, ярко освещенному проспекту. Метро уже было закрыто, и Надыкто предложил пройти один квартал пешком до того места, где можно будет без труда поймать такси. Вообще-то машину можно было остановить и здесь, если подойти к краю тротуара, но все они проносились с такой бешеной скоростью, что надежда на то, что какая-нибудь притормозит, была весьма призрачной.
– Ну так давай остановимся здесь и прочитаем… – неуверенно предложил Володя. – Мне тоже интересно. И потом, никто не сказал, что диск твой.
Ира подняла на парня возмущенный взгляд.
– Да я пошутил, – широко улыбнулся он. – Что же я, по-твоему, последняя сволочь, чтобы именинницу грабить. Я себе куплю. Просто интересно, что он там написал.
– Слушай. – Наумлинская все же не торопилась доставать из сумочки диск. – А тебя ничего в этом концерте не напрягло?
Она хотела проверить свои чувства. Дело в том, что к концу вечера Ирина почти уверила себя в том, что ее ощущения во время композиции, посвященной Мариане, были выдумкой, фантазией, чем-то вроде временного помутнения рассудка.
– Что ты имеешь в виду? – беззаботно поинтересовался Надыкто и обнял девушку за плечи. Она не сопротивлялась. Наоборот, ей было приятно осознавать, что Володя не сердится на нее, не ревнует. Хотя что за глупость? К кому ревновать, к Рэму? И тем не менее с того самого момента, как они оказались вдвоем на улице, Наумлинскую не покидало чувство вины, хотя это и может показаться кому-то странным. – Что ты имеешь в виду? – повторил свой вопрос Надыкто.
Сейчас ему подумалось вдруг, что, спросив его о концерте, Ира отвлеклась и ушла мыслями куда-то далеко. Во всяком случае, ее мечтательный и устремленный вдаль взгляд наводил именно на такие предположения.
– Я говорю о Рэме, – подала наконец голос Ирина. – Как-то странно он себя вел, тебе не показалось? Хотя я первый раз его вижу… Не знаю, может быть, он всегда такой?
– Какой? – сделал вид, что не понял, Надыкто.
На самом деле он прекрасно все понимал. И конечно же не мог не заметить, как во время исполнения композиции «Мариана» Рэм буквально не сводил глаз с Наумлинской. И внешность именно ее, Ирину, он описывал, и шел он тогда именно к ней, только потом почему-то передумал. Да и тот факт, что, раздавая диски, Рэм в первую очередь подошел именно к их столику, напрочь отметал всякую возможность цепи случайных совпадений. Но почему-то Володе хотелось сейчас, чтобы Наумлинская выразилась ясней, чтобы она назвала вещи своими именами, а не говорила загадками и не задавала провокационные вопросы. Впрочем, Надыкто понимал, как трудно девушке это сделать. Все, что происходило на концерте, совершенно не вписывалось ни в какие рамки. Для Володи случившееся явилось самым настоящим шоком. И сейчас, делая вид, будто ничего особенного не произошло, он конечно же кривил душой. Причем это ему стоило невероятных усилий.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments