Ярмарка любовников - Филипп Эриа Страница 8

– Но у меня в квартире, – сказала Пьеретта Оникс, – есть свободная комната, а я живу одна. Я ее вам охотно уступлю. Вы можете жить в ней, пока ваш отец не сменит гнев на милость.

Пьеретта Оникс принадлежала к числу тех женщин, у которых нет своего собственного словарного запаса и которые в разговоре используют слова, сказанные их собеседником. С Пекером она говорила на жаргоне, принятом в мюзик-холле. Однако, видя перед собой открытое лицо юноши, глядя в его чистые глаза, отдавая должное его скромности, несомненно, чувствуя влечение к нему с первого дня их встречи, Оникс более тщательно следила за своей речью. Такое подражание речи своего собеседника, которое встречается реже, чем можно предположить, в театральном мире, где актеры, отыграв свои роли в спектакле, пытаются утвердиться как личности, позволяло Оникс равно нравиться директорам и авторам, костюмершам и импрессарио. Именно за это она считалась умной женщиной.

Однако Оникс не настаивала, полагая, что сказала все, что можно сказать в данном случае. Она знала о неприятностях Реми, которые он и не думал скрывать от нее.

Надувший щеки, похожий на сосуд, до краев наполненный густой жидкостью, папаша Шассо вышел из состояния привычной апатии под влиянием жены, которую в свою очередь подстрекала Алиса, давно мечтавшая избавиться от Реми, и дал сыну на устройство три месяца.

Если никчемный оболтус не устроится за это время на работу или не найдет себе надежного и постоянного дела, вместо того чтобы предаваться россказням об эскизах, продающихся якобы по пятьдесят франков направо и налево, тем хуже для него! Ему будет указано на дверь! И никаких субсидий!

Когда отпущенные ему три месяца подошли к концу, Реми ушел из дому. Несмотря на то что номера в гостинице Жюсье были недорогими, оставшихся у него в кармане двух тысяч франков ему хватило лишь на две недели – ведь Реми никогда не умел распределять свои расходы.

Вскоре Реми стал завсегдатаем ресторана «Рош». Благодаря Пекеру и Оникс он стал здесь постоянным клиентом. Обычно сразу же после генеральных репетиций и представлений, в которых она принимала участие, Оникс возвращалась домой. Теперь она изменила своим привычкам и каждый вечер заглядывала на бульвар Рошешуар. Призвав себе на помощь терпение и используя свое умение внимательно выслушивать собеседника, она постепенно и ненавязчиво сумела приручить восемнадцатилетнего Реми. Однако она была единственной из всего его окружения, кто до сих пор не перешел с ним на «ты».

* * *

Реми не боялся женщин. И он не опасался разочарований в первую ночь любви. Он уже кое-что знал о сладострастии. Так, несколько знакомых ему девушек из числа партнерш по теннису в лесу Туке, подружка, с которой он плавал в бассейне и которая пригласила его однажды к себе домой, предоставили ему возможность приподнять завесу, прикрывавшую до сих пор тайну. Однако симпатизировавшие ему девушки старались воспользоваться его любезностью и не принимали юношу всерьез. По каким-то своим и, несомненно, веским соображениям они не пожелали, по крайней мере с ним, перейти определенную черту.

Что же касалось Реми, то он охотно бы пошел дальше. Он вовсе не походил ни на нервного подростка, озабоченного ранним половым созреванием, ни на молодого человека, заглушавшего свою чувственность перегрузками в спорте. Его глаза не горели беспокойным огнем, под ними не было темных кругов, какие бывают у юношей в период становления. Однако и ему ночью являлись видения. И он порой просыпался утром, чувствуя себя совершенно разбитым.

Испытывая волнение от близости некоторых женщин, но отнюдь не от каждой проходящей юбки, он не чувствовал в себе робости и был вполне готов перейти к активным действиям, сгорая от любопытства поскорее вкусить запретный плод. Ему уже была известна прелюдия к тому, что он считал любовью. Он был почти уверен в том, что любовь и наслаждение идут в одной упряжке и если мужчина, скинув одежду, ложится в постель с обнаженной, как и он, женщиной и занимается с ней любовью, то чувство любви должно неизбежно возникнуть при соединении их тел, и утром мир увидит новую чету влюбленных.

Итак, ему не терпелось поскорее познать все радости бытия. Но это стремление не сопровождалось у него юношеской нервозностью. Он еще не знал о том, что любовное томление есть состояние души. Благодаря материальному благополучию, которым он был с детства окружен, а также некоторой неторопливости ума, унаследованной от предков-крестьян, живших на земле и кормившихся за ее счет, которая передалась его отцу, а от отца к нему, наконец, благодаря природной лени, которая только получила свое развитие, его натуре были чужды сомнения и душевные переживания, свойственные подросткам в период становления их характера.

Кроме того, он был лишен свойственных юности романтических иллюзий. Все, кто его окружал, начиная от Лулу Пекера и кончая собственной сестрой, в том числе школьные приятели и девушки, с которыми он знакомился во время каникул, – никто из них не верил в любовь и, кроме того, не мог похвалиться своим богатым внутренним миром. Реми не принадлежал к числу восторженных юношей. Да, он верил в любовь. Но имел о ней представление, как любой другой молодой человек из буржуазного общества, ожидавший от любви больше удовольствий, чем взрывы бурных чувств.

Таким образом, ничто не сдерживало Реми как можно раньше испытать удовольствие, если не брать в расчет легкой неуверенности в себе. Если бы ее не было, Реми не испытывал бы беспокойства, присущего всем неопытным юношам и определяющего их судьбу в течение нескольких последующих лет. Больше всего он опасался в первую ночь любви оказаться несостоятельным любовником.

Короче говоря, он боялся не понравиться своей партнерше. От первой ночи любви он не ждал особо острых ощущений, но все же надеялся, что будет на высоте. И боялся проснуться поутру с любовью в сердце и разочарованной женщиной в постели.

Почувствовав, что все идет к тому, что Пьеретта Оникс станет его любовницей, он сказал себе: «Случай сам идет в руки. Именно эта женщина делает первый шаг; кроме того, я не уверен, что она мне не нравится. Отлично. Я не заставлю себя долго упрашивать. Правда, у меня не было до нее женщин. И надо вести себя так, чтобы она ничего не заметила. Нельзя расслабляться. Иначе в решающий момент я могу себя выдать каким-нибудь неосторожным движением».

Как только он оказался в постели с Оникс, он спрашивал себя только об одном: «С чего начать?» Это стало для него навязчивой идеей.

Он лежал, вытянувшись во весь рост на спине, рядом с обнаженной, как и он, женщиной. Чтобы собраться с духом, он не шевелился и даже не пытался дать ей понять, что плоть его уже начала восставать. Просунув руку под голову женщины, он положил голову на ее плечо.

Отозвавшись на первый, еще целомудренный порыв молодого человека, Оникс благосклонно приняла его ласку. Впрочем, начиная с какого-то времени Реми приводил ее в замешательство. Она думала, что ей будет нелегко увлечь Реми. Он представлялся ей, как она однажды сказала Пекеру, девственником. Ей было тридцать лет, и она не забыла, какие юноши были в ее время – более сноровистые либо более настойчивые. Еще немного, и она могла бы сказать: «Как сильно изменилась молодежь». С первой их встречи в ресторане «Рош» он подкупил ее своей мягкостью, особенно заметной на фоне Пекера, который их и познакомил, и она подумала тогда, что перед ней молодой человек, которого нелегко будет завоевать.