Когда приходит любовь - Мариса де лос Сантос Страница 8

Клэр было важно выяснить, что нужно делать, чтобы понравиться мужчине, ведь она решила позвонить отцу. В ее отце не было ничего путающего. Он не был безобразен или лохмат, он не кричал, и она даже не могла припомнить, чтобы он когда-нибудь на нее злился. Нет, Клэр не боялась его, но при мысли о звонке ее сердце колотилось. Она никогда не звонила ему. Когда она сказала об этом Макс, их домработнице, та начала пыхтеть, сердиться и вытирать стол рывками, как будто давала ему пощечины.

— Милостивый Боже, тебе одиннадцать лет, и ты никогда не звонила своему собственному отцу! Этот урод наверняка здорово постарался, чтобы ты чувствовала себя с ним неловко. — Клэр улыбнулась спине Макс, на несколько секунд вырванная из тумана своего беспокойства бурной тирадой. Клэр считала, что у Макс самый неожиданный голос, какой только может иметь человек. Хотя Макс была с виду вполне крутой современной девицей — тощая брюнетка, с пирсингом, пряди в середине челки коротко подстрижены, цветные линзы, имитирующие кошачьи глаза, — но ее голос напоминал мультяшное чириканье. Ее эпитеты вылетали как серебряные пузырьки в аквариуме с рыбками.

— Ты только подумай, он считает, что достаточно выписать чек, и все его отцовские обязанности выполнены. Забудь о встречах. Забудь об участии в жизни ребенка. Настоящий обормот, думаю, ты считаешь так же. — Она замолчала и взглянула на Клэр.

— Точно. — Клэр пожала плечами. Она не звонила отцу раньше не потому, что он ей не велел. Ей это просто не приходило в голову. Она задумалась: может быть, ей давно следовало позвонить ему и рассказать о новой подруге или своей роли в школьной пьесе? Может быть, это она обормотка? Клэр решила было спросить об этом Макс, но потом передумала.

Наблюдая за Макс, Клэр заметила, что она вытирает пыль так же, как делает все, — уверенно, с расправленными плечами, аккуратно. Она представила себе, как играют мускулы Макс под татуировкой. А может быть, вообще выбросить из головы идею звонить отцу? И вместо этого все рассказать Макс? Может быть, она сможет ей помочь?

Но все же Клэр решила ничего не рассказывать Макс. Хотя сама Клэр считала Макс взрослой, она знала, что не все так думают, считая ее еще ребенком. А детям трудно заставить взрослых выслушать тебя, особенно если у тебя татуировки и смешные очки. Кроме того, если кто-нибудь и выслушает Макс, ей, чтобы получить помощь, придется рассказать, что в доме все изменилось, что мать Клэр теперь уже не заботится о дочке и уже не такая хорошая мама, а эта мысль пугала Клэр.

Клэр попыталась представить себе жизнь с отцом — и не смогла. Она была уверена, что и отец не сможет это себе представить. Если Клэр и знала что-то об отце, так это то, что он никогда не позволит разлучить Клэр с матерью. Если отец решит помочь, он найдет решение, при котором мать и дочь останутся вместе.

— Как бы мне хотелось добраться до этой задницы. — Голос Макс звенел как колокольчик. И Клэр подумала, что, может быть, Макс именно то, чего ее отцу не хватает. Как Мария, она ворвется в дом фон Траппа со своим мешком и смешной стрижкой, разбудит всех, сошьет одежду из занавесок и заставит капитана фон Траппа полюбить музыку, своих детей и ее. Хотя Клэр в этом сомневалась. Она вспомнила, как скривились губы капитана, когда его маленькая дочь Гретель забыла свое имя на перекличке. С самого начала у вас возникало чувство, что под внешне суровым обликом у капитана фон Траппа мягкое сердце, а с отцом у Клэр никогда такого чувства не возникало, хотя он все время улыбался и называл ее ласточкой. К тому же капитан фон Трапп был вдовцом и меланхоликом, а отец Клэр не был ни тем ни другим.

— Он не то чтобы плохой, — начала Клэр, — он просто…

— Что просто? — Макс перестала полировать стол и повернулась к ней. Сняв рыбацкий свитер, она устроилась на полу рядом с Клэр, вытянув тонкие, как палки, ноги в джинсах. На Макс обычно было надето несколько слоев одежды: кофты с капюшонами, нижнее белье, байковые рубашки, топы детского размера и иногда большое смешное пончо пурпурно-зеленого цвета поверх всего остального. Один раз она оставила это пончо в доме Клэр, и Клэр с удовольствием расхаживала в нем по заднему двору, наслаждаясь ощущением уюта и безопасности, которое оно создавало. В этом пончо она казалась себе бабочкой. Сейчас на Макс была простая футболка с надписью «Домохозяйка», сделанной розовыми готическими буквами.

— Как он на меня смотрит! Так смотрит мама, когда мы идем на обед к Шрюсбери, — она улыбается, разговаривает, смеется, но можно сразу понять, что ей скучно. Вот так и папа на меня смотрит, как будто не может дождаться, когда от меня отвяжется, — высказалась Клэр. Она радовалась, что поделилась с Макс и что сумела подобрать правильные слова. Она никогда раньше об этом не говорила.

Макс обняла Клэр за плечи.

— Он больше теряет, лапочка.

Когда Клэр было девять лет, ее лучшая подруга Молли переехала в Таос, в Нью-Мексико. Клэр болезненно переживала этот эпизод своей жизни. Самым трудным было расстаться с семьей Молли и их большим старым домом в стиле Тюдор.

У матери Клэр был бизнес: она устраивала вечеринки. Она, по сути, владела большей его частью, хотя постепенно передавала текущую работу своей партнерше Сисси Шиган и медленно превращалась в своего рода номинальную фигуру. Хотя раньше, когда она всерьез занималась делом, мать Клэр брала на себя планирование, организацию заказов — дневную работу, как она это называла, — однако на самом мероприятии присутствовала только Сисси. Клэр все время недоумевала, как мать может так поступать: тщательно выбирать свечи, еду, тарелки, цветы, музыку, иногда даже устраивать тематические вечеринки, вникать в такие детали, как освещение, решать, вешать ли гобелены на зеленые стены, чтобы зал не выглядел так, будто после желтухи, а потом даже не съездить и не взглянуть, что получилось. Когда Клэр ее об этом спросила, мать ответила:

— Я все вижу, Клэр. Все здесь. — Она коснулась головы, улыбнулась и взяла Клэр за подбородок. — И вообще я лучше побуду с тобой, — заключила она, чтобы Клэр поняла, почему она делает только дневную работу.

Иногда, особенно во время сезона отпусков, то или иное событие оказывалось для заказчиков настолько важным, что матери Клэр приходилось присутствовать на празднестве самой. Тогда она надевала длинное платье из крепа или джерси, чаще всего черное, ничего яркого или блестящего, за исключением, возможно, серег в форме маленьких люстр, если уж событие было слишком значительным. Мать как-то сказала Клэр, что суть в том, чтобы быть невидимой, хотя Клэр прекрасно знала, что ее мама в любом случае будет сиять, как звезда. Тогда она завозила Клэр в дом Молли, частенько даже выходила из машины, чтобы поговорить с Лив, матерью Молли. Или с ее отцом, Джимом. Иногда она шутливо крутилась в своем платье или делала реверанс. Бывало, мать забирала Клэр на следующее утро. Она обычно приезжала, когда они еще завтракали. Она тоже присаживалась на минутку, выпивала кофе вместе с Лив и рассказывала коротенькие забавные истории о вечеринке: как рассыпались профитроли, пьяный гость выступил с тостом, обильно сдобренным матом, а хозяйка мучилась в тугом корсете. Клэр очень дорожила этими моментами: вкусом булочки с корицей, цветами на столе, веселым смехом матери. Две девочки, две женщины — счастливые друзья.