Утренняя песня - Кимберли Кейтс Страница 8

– Вполне сносно, мисс Грейстон. Вы будете служить у меня, пока сможете выносить мой ритм работы. Но предлагаю вам получать жалованье, а не поступать, как этот дурак Уиллоби.

Она отступила на шаг, пораженная. Он пытается усыпить ее бдительность, прежде чем наброситься на нее с кулаками и швырнуть в камин ту чушь, которую она нацарапала?

– Я... вы шутите? – спросила она.

– Значит, вам не нужна работа?

– Да! То есть, разумеется, нужна, – ответила она с чувством облегчения и вины. – Похоже... вы... довольны мной?

– Так оно и есть. Можете идти, мисс Грейстон. Надеюсь, завтра я буду иметь честь встретить вас в гостиной несколько раньше.

– Да, сэр. Разумеется, сэр. «Вы что, с ума сошли, сэр?»

Она тихонько проговорила это, когда собирала пачки нотных листов. Видимо, она скопировала их куда лучше, чем предполагала.

Или это злая шутка с его стороны, месть за ее обман?

Но разве она не поддалась тогда странным эмоциям, совсем ей несвойственным? Эти ощущения напоминали надвигающийся шторм. Или все дело было в том, что он, несмотря на желание проверить ее работу, видел перед собой лишь набор клякс, смысл которых был ему непонятен? Неужели он различал ноты не лучше Ханны?

Нелепо. Смешно. И все же только так можно логически объяснить то, что он нанял ее. В этом случае ее с Пипом шансы остаться здесь возрастали в тысячи раз. Господь услышал ее молитвы. Сотворил чудо.

Дойдя до двери, она обернулась и посмотрела на мистера Данте. В этот момент он показался ей таким одиноким, таким ранимым.

Он вернулся к фортепиано. Ханна вдруг поняла, почему задержалась в тот момент, когда он снова сел к инструменту, а его пальцы забегали по клавишам.

В этот раз она была просто ошеломлена. С кончиков его пальцев как будто струились и складывались в песню чувства. От этого дикого, стремительного полета к облакам захватывало дух.

В середине пассажа он вдруг остановился, на лице его отразилось отчаяние, когда он ударил кулаком по клавишам.

Ханна никогда не смогла бы объяснить, почему она поступила именно так, а не иначе. Она отважилась вернуться в комнату.

– Мистер Данте, я ошибалась, когда говорила так о вашей музыке! – выпалила она. – Это было... прелестно.

Раздался горький смешок.

– Это не моя мелодия. Ее сочинил мой отец, когда ему было всего шесть лет. Как вы думаете, на него произвело бы впечатление то, что я сочинил сегодня?

Кровь прилила к лицу Ханны, когда она увидела боль в его синих глазах.

– Я... я не знаю вашего отца и не могу ответить на ваш вопрос...

– Уверен, что можете, мисс Грейстон. Если только мой отец вдруг не разучился читать ноты.

С этими словами он вскочил, выбежал из комнаты и позвал лакея.

– Скажите Уидерзу, чтобы немедленно оседлали и привели Огнеборца.

– Конечно, сэр. Но... ваш обед. Кухарка приготовила ваше любимое блюдо.

– К дьяволу обед. Есть дела поважнее.

Ханна подошла к окну, чтобы посмотреть, как он взлетел на поджарого чалого жеребца. После такого изнурительного дня у него больше сил, чем у нее в тот момент, когда она торопилась утром в музыкальную комнату.

И куда же он направляется в столь неурочный час? Почему не падает от усталости? Ведь он исчерпал все силы, какие только могут быть у простого смертного, и вдобавок ничего не ел.

Лакей вернулся в дом и обратился к Ханне:

– Не знаю, зачем кухарка ему готовит. В большинстве случаев он не ест. Ну и хорошо. От этого стол в людской становится более изысканным. Вы и ваш мальчик сами убедитесь в этом сегодня. Это будет очередной праздник.

– А куда... куда направился мистер Данте?

Ханна не смогла сдержать любопытства, хотя знала, что это ее не касается, если бы даже он отправился на луну. Лакей пожал плечами:

– Кто знает? К каменоломне, к мельнице, да мало ли куда. Может, он отправился со своими сочинениями к меднику и вернется только на рассвете. А может, через несколько часов. После того как спадет жар.

– Значит, мистер Данте болен? – удивилась Ханна.

– Ну да. Но его не сможет вылечить ни один врач, благослови его Бог.

На лице лакея отразилась печаль. «Видимо, он привязан к хозяину», – не без удивления подумала Ханна.

А она-то надеялась, что, как только этот человек уедет, все в доме спокойно вздохнут. Хотелось лишь одного: подняться к себе и рухнуть на кровать.

Она нахмурилась. Неужели этот безжалостный человек страдает каким-то скрытым недугом? Неужели живущий в нем демон не дает ему покоя? Он не выглядит ни болезненным, ни слабым. Он просто пышет здоровьем. А какие крепкие у него мускулы! Ни один костюм не может их скрыть! Его аристократическое лицо покрыто бронзовым загаром, синие глаза сверкают.

Что за мысли лезут ей в голову? Этот человек ей совершенно чужой. И она не станет о нем беспокоиться.

Ее хорошенькие сестры утешали своих поклонников, когда у тех случались несчастья: то лошадь отказалась прыгнуть через изгородь, то жилет плохо сшит, то коляска, на которую поставлена огромная сумма, перевернулась во время скачек.

Ханна подобной ерундой не занималась. Она думала, как переделать старое мамино платье в нечто симпатичное для Элизабет, как купить для мамы заморский кофе, которым она так восхищалась. Как продержаться последнюю неделю месяца, когда содержание уже потрачено.

У нее никогда не было ни времени, ни желания разыгрывать сочувствующего ангела перед мужчинами, и она не собиралась заниматься этим сейчас.

Особенно по отношению к такому мужчине, как мистер Данте, – живому и непостоянному, как ртуть, и полному мрачных загадок.

Да он ей даже не нравился.

Единственной целью ее пребывания в доме Остена Данте было получить небольшую передышку и рассчитать следующий шаг. У Пипа должна быть крыша над головой – так долго, как только это возможно. И хорошая еда. И удобная постель.

А до мистера Данте ей нет никакого дела. Бог свидетель, у нее и так достаточно забот. Ей пришлось пойти даже на обман. А обман она всегда ненавидела.

Но в сложившейся ситуации ей ничего другого не оставалось. Она сделала то, что должна была сделать, так же, как в ту ночь, когда они с Пипом незаметно скрылись во тьме.

Она поднялась по лестнице в их с Пипом комнату. Перед дверью задержалась, чтобы натянуть на лицо улыбку. Пип хорошо улавливал настроение взрослых людей – этот урок самосохранения он усвоил, еще находясь у отца на коленях.

Она прогнала эту мысль и открыла дверь. Сначала ей показалось, что ребенок исчез. В комнате царил такой порядок, словно ее только что покинула служанка. Ханну охватила тревога. Куда подевался Пип? Что с ним будет, если он не поладил с мистером Данте? Кажется, тот не очень любит детей.