Рыцарь моей мечты - Пола Куин Страница 8

Герцог Вильгельм Нормандский с хищным превосходством бродил по залу, и от его взгляда не укрывалось даже малейшее движение. Слугам Эверлоха герцог внушал панический страх. Он явно главенствовал над всеми в замке, включая короля Эдуарда, который сидел возле большого очага, хмуро наблюдая за ним и с беспокойством постукивая ногой об пол.

Хотя Вильгельм был в тяжелой кольчуге, надетой поверх толстой шерстяной туники, облачение не скрывало мощи его тела. Длинная грива каштановых волос небрежно падала на широченные плечи, обрамляя бородатое лицо. Герцог не носил колец, о его богатстве свидетельствовали превосходная кожа сапог и густой мех подкладки на мантии, аккуратно перекинутой через спинку высокого стула.

– Вильгельм! – окликнул его Брэнд, спускаясь в зал с небрежной грацией человека, которому незачем спешить.

Герцог устремил на него безжалостный, немигающий взгляд. Потом улыбнулся другу, и в уголках его темно-серых глаз появились морщинки.

– Что вы здесь делаете? – спросил Брэнд.

– Вот как ты приветствуешь меня в своем новом доме, Брэнд? Даже не спросишь: «Как доехали, ваша светлость?» – Улыбка стала шире, огромные руки, напоминающие стволы дерева, обхватили нового хозяина Эверлоха, и Вильгельм крепко хлопнул бывшего оруженосца по спине. – Я ведь знал, что зря отпускаю тебя так надолго в Англию. Твои манеры отвратительны.

Брэнд улыбнулся. Он был рад встрече с другом, несмотря на цели его приезда.

– Как вы доехали, милорд? – любезно снизошел он.

– Ужасно! Море штормило, к тому же по дороге я потерял коня, – проворчал Вильгельм, но быстро повеселел. – Впрочем, подобные неприятности стоят того, чтобы снова увидеть эту прекрасную страну. – Он бросил взгляд на Эдуарда. – Когда-нибудь меня коронуют в Англии, и все это будет моим. Ты ведь не можешь жить вечно, кузен, – прибавил он с горестной улыбкой.

– Я не хочу жить вечно, – слишком уж решительно ответил Эдуард. – Но дело в том, что после моей смерти тебе придется сблизиться с Гарольдом Уэссекским.

– А я и не против.

Глаза норманнского герцога воинственно сверкнули. Угрожающее, невысказанное противостояние повисло в воздухе, и, отлично зная своего кузена, Эдуард невольно поежился.

– Итак, – обратился герцог к Брэнду, – почему ты не убил Ричарда?

Вопрос застал молодого рыцаря врасплох, но он твердо выдержал изучающий взгляд друга.

– Его смерть не была частью договора.

– Свидетели договора подтвердили бы ваши слова, лорд Брэнд, – милостиво сказал Эдуард. – Как обычно, вы не сделали того, что было приказано, и взяли на себя решение оставить Ричарда в живых.

– Это верно.

Брэнд так очаровательно, так искренне улыбнулся, что король Эдуард чуть не улыбнулся в ответ. Но приятное выражение уже исчезло с лица норманна.

– Лорд Ричард Дюмон открыто выступил против короля, неспособного управлять собственной страной и позволяющего делать это за него другим. Я уважаю Дюмона. Он не слаб, а вы слабы. Так почему я должен его убивать?

Эдуард смотрел на него с мрачным презрением.

– Вы заходите слишком далеко. Я…

– Он прав, Эдуард, ты сам это знаешь, – произнес Вильгельм, не пытаясь скрыть насмешку. – Англией управляет Гарольд. Он все решает за тебя, как будто все время подталкивает тебя рукой под задницу. Я лично приветствую битву с саксами. Я здесь лишь потому, что знаю, насколько вы, саксы, глупы, и не хочу, чтобы с Брэндом случилось то же самое, что и с Ричардом.

Прежде чем король смог оправиться от его слов, Вильгельм перевел тяжелый взгляд на друга:

– Уважаешь ты Ричарда или нет, разве разумно было оставлять его в живых?

– Я был на поле битвы. А там я принимаю решение. – Брэнд продолжал улыбаться, но по тону молодого рыцаря Вильгельм понял, что тот не потерпит сомнений в правильности своего решения. Даже сомнений герцога Нормандского. Вильгельм одобрительно засмеялся. Брэнд – единственный из всех, кто не будет визжать с поджатым хвостом, видя его недовольство.

– Очень хорошо. Честно сказать, я рад, что Ричард жив. Он храбро и с большим искусством сражался во многих битвах, потому-то я и просил его остаться здесь.

– Ваше требование поставило меня в неудобное положение, – холодно заметил Брэнд.

– Я готов был рискнуть. Но сейчас мы не будем обсуждать это. – Тайком улыбнувшись ему, Вильгельм сел рядом с королем. – Здесь что, нет эля?

Брэнд повернулся к одному из стоящих поблизости слуг, и тот выбежал из зала. Герцог Вильгельм удовлетворенно кивнул:

– Oui. Настоящему хозяину дома слова не требуются. – Брэнд сел напротив и утонул в толстой парчовой подушке.

– Счастлив видеть тебя, Вильгельм. Настоящих друзей трудно найти. И я знаю, почему ты здесь.

– Меня вызвали. Отпусти слуг, Брэнд, мы должны поговорить с глазу на глаз.

Брэнд еще не успел поднять руку, как оставшиеся слуги выбежали из зала.

– Ваше величество? – с подчеркнутым уважением обратился герцог к королю. – Я хотел бы поговорить с моим другом наедине. – Он улыбнулся. – Пожалуйста.

Эдуард широко раскрыл глаза, потрясенный тем, что его тоже просят выйти, будто он простой слуга, а не король Англии. Затем, не проронив ни слова, покинул зал.

Вильгельм наклонился к другу, и в его улыбке появилась доля злорадства.

– Ты знаешь, я люблю тебя, Брэнд. Но если ты когда-нибудь позволишь себе выдворить меня подобным образом, то сразу лишишься головы.

Он с радостью смотрел на добрую, искреннюю улыбку Брэнда, по которой очень соскучился.

– Как ты поживаешь, mon ami? – спросил герцог уже более серьезно.

– Хорошо. – Брэнд вытянул длинные ноги и сложил руки на коленях.

– Рыцарство требует честности, друг мой. А ты плохой лжец.

Брэнд долго смотрел на огонь, потом моргнул, и пламя отразилось в его бирюзовых глазах. Он не говорил о Колетт с тех пор, как отослал ее, но теперь слова полились сами собой.

– Она была всем в моей жизни, Вильгельм. Весной мы собирались пожениться. Думаешь, я. могу так быстро забыть то, что она сделала?

– Я тебя понимаю. – Герцог вздохнул. – Но та часть твоей жизни кончена, Брэнд. Пора выздоравливать.

Вернулся слуга, неся поднос с фруктами, сыром и двумя кубками эля. Поставив кубки на стол перед господами, он поклонился и вышел прежде, чем Брэнд успел поблагодарить его.