Бестолковая святая - Алекс Жиро де л'Эн Страница 8

Я утвердительно покивала и в полном счастье вернулась к чтению. Дети снова принялись скандалить, и Поль попытался вырвать у сестры клок волос.

— Осторожно, дорогой, ты можешь причинить Адель боль, — ласково пожурила его я.

Моя дочь свирепо запыхтела и двинула острым локтем брату между ног. Тот взвыл от боли. Я с улыбкой покачала головой:

— Ой-ой-ой, как вас возбуждает телевизор. Может, лучше пойдем и испечем пирог? Я видела в холодильнике сбитое масло, ваш папа очень удачно отоварился.

Дети снова переглянулись. Адель осторожно поинтересовалась:

— Суперпирог, мамочка? У тебя разве есть время?

— С каких это пор ты одобряешь папины покупки? — подхватил ее брат и выпалил: — Раньше ты всегда говорила, что, если за ним не проследить, станем есть один хлеб и сыр бри и в восемь лет будем иметь холестерин, как у шестидесятилетних, и что хорошо, что ты можешь позаботиться о нашем питании, потому что в вопросах диеты мужчины вообще, а в нашей семье в частности, пустое место.

— Неужели я так говорила? Странно. Это несправедливо. Папа, который ходит в магазин, редкая удача. Так мы будем печь пирог? Что? Уроки? Да плевать нам на математику, главное, проведем время вместе, правда же? Нет? Ну и ладно, делайте что хотите, сладкие мои.

Ошеломленные Поль и Адель молча смотрели на меня. На какое-то мгновение мне вспомнилось, как я сама накануне несчастного случая изрыгала проклятия: «Позор, стыд какой, ничего из вас путного не выйдет», ставя подпись в дневниках под жалкими оценками по физике, и мне задним числом стало невыносимо больно оттого, что я так жестоко бранила свою плоть и кровь. В голову пришло слово «милосердие». Я вздрогнула. «Черт, что со мной происходит?» В дверь позвонили, и Адель радостно бросилась к глазку.

— Там какая-то старуха, мама, вроде нищенки. Не открывать?

— Разумеется, нет, дай я посмотрю. А, это Жермена, подруга по больнице. Открывай, Адель, — шепнула я.

— Твоя подруга, в таком прикиде? Прямо как Ширакова жена.

— Жена Ширака, дорогая, да и что нам за дело до тряпок. Она потрясающая, сама увидишь.

Услышав из моих уст слова «что нам за дело до тряпок», Поль вздернул брови, подошел ближе и пристально на меня посмотрел. В последнее время мой четырнадцатилетний сын стал точной копией своего отца.

В темноте лестничной площадки мадемуазель Крике выглядела еще ниже и уродливее обычного. Увидев встречающую делегацию в полном составе, она слегка попятилась.

— Жермена, какое милое пальто! Драп снова входит в моду, ну войдет в ближайшее время, обещаю вам. Ха-ха-ха. Знакомьтесь, это мои дети.

Я увидела, как Поль и Адель зажмурились, целуя щетинистые щеки, подставленные помощницей умирающих. И меня не шокировало, что по лицу Жермены тоже промелькнуло нечто вроде отвращения. Чужие малыши часто бывают неприятны, даже если ты в принципе не имеешь ничего против детей. Для тех, у кого никогда не было детей, это должно быть просто невыносимо. Когда-то я написала на эту тему забавную статейку.

У Жермены было одно несомненное достоинство: в отличие от большинства старых дев ее возраста, она не сюсюкала. Вернее, она вообще не обращалась к детям.

— Какие они милые, Полин! Но я не хочу отнимать у них драгоценное свободное время, — сказала она, как будто Адели и Поля не было рядом. — Где мы можем поговорить, чтобы не помешать им?

Войдя в мой кабинет, то есть самую отдаленную от телевизора, а значит, и от детей, комнату, мадемуазель Крике разинула от удивления рот: десять квадратных метров и почти столько же кубических метров бумаг, журналов, фотографий, книжных стопок, каталогов, газет — и посреди всего этого компьютер, водруженный на бывший обеденный стол. Что поделаешь, работа у меня такая, объяснила я. В редакции работать невозможно. В нашей комнате № 542 сосуществуют человек тридцать журналистов и полтора десятка компьютеров. В выигрышном положении оказываются те, кто приходит первым. А что, собственно, они выигрывают, спросите вы? Право попытаться поработать в несмолкаемом шуме и гаме, среди курьеров, разноголосицы городских и мобильных телефонов, когда над головой летают покупки. Кто-то смеется, кричит, иногда даже рыдает («У-у, почему Мари-Пьер дали приглашение на распродажу у Шанель, она теперь вообще лейблы не признает»). В нашем офисе люди едят, спят, поют, некоторые, сидя на корточках, ругаются, женщины поправляют друг другу прически, разглядывают украшения. Мне нравится сравнивать наш офис с главной площадью небольшой африканской деревни, с той разницей, что у нашего «вождя» не кость в носу, а пирсинг в пупке.

В зверинце очень весело — так весело, что ни одному журналисту и в голову не придет дикая мысль попробовать написать здесь статью. Один-единственный раз — что поделаешь, сдача номера обязывает! — мне пришлось писать передовую в офисе № 542. «Прекрасно, только глаголов нет. Иди домой и все перепиши, в типографии подождут», — с улыбкой велела главная редакторша-блондинка.

Я объяснила перепуганной Жермен, что у меня в кабинете только с виду чудовищный бардак, а на самом деле все находится на своем месте. Если вдуматься, то, что она видит, есть не что иное, как истинное материальное воплощение парадокса женщины, у которой есть все для счастья: объединенная под одной крышей личная и профессиональная жизнь плюс дети в соседней комнате. А в вертикально-горизонтальных нагромождениях до потолка полная гармония. У меня имелся волшебный ключик — мои списки.

Я с гордостью продемонстрировала Жермене приклеенные к стенам листки. На синих — все, что касается дома. Работа — на красных. Все прочее — на зеленых. Вот список продуктов — красный. Список тех, перед кем я уже извинилась за задержку последней статьи, — синий. Список самых блестящих высказываний Джонни Холлидея, регулярно обновляемый, — зеленый. Список вещей, потерявшихся где-то дома, — синий. Список подарков, которые мне хотелось бы получить, до ста евро, от ста до двухсот и т. д., — зеленый. Список вещей, которые надо пожертвовать Красному Кресту или по максимуму сдать в комок, надо еще подумать, — синий. Список гостей, которых надо успеть пригласить до Рождества, чтобы тебя не сочли последней невежей, — синий. Список недостатков моего мужа, начиная с самых серьезных, — зеленый. Список списков по степени их важности. Подобная система позволяет мне ничего не забывать, весело объяснила я Жермене. Есть всего один неизбежный изъян: списки все время куда-то испаряются, или, что более правдоподобно, их крадут эльфы или домовые. Это знакомо всем дамам, ведущим подобные записи. Самый нужный список вдруг возьмет да и пропадет безвозвратно. Как правило, это происходит с самыми срочными записями, сделанными на верхнем листке блокнота, на том, где липкая полоска плохо клеится из-за осевшей на ней пыли и крошек, бог знает откуда берущихся на рабочем столе.

Короче, теперь, когда я снова дома, меня одолевает единственное желание — поскорее составить списки всего самого важного, что со мной произошло. Список врачей-красавчиков университетской клиники: № 1 — тот, у кого самая волосатая грудь, утешительный приз — самому гладкокожему. Список медсестер в шлепках, а на обороте — список медсестер в мягких тапочках. Список цветов и подарков, полученных в больнице. Если считать записки от многочисленных знаменитостей, и не только телезвезд, этот перечень будет на двух листах. Список поступивших мне предложений о разного рода услугах (ходить в магазин / пылесосить квартиру / присматривать за детьми). Этот уж точно занял бы не менее четырех листов А4.