Награда для чемпиона - Кейтлин Крюс Страница 8

Иван настоял на том, чтобы их игра началась немедленно.

— Это недопустимо, — заявил он в тот первый вечер в вашингтонском отеле, когда Миранда сказала ему, что может встретиться с ним через несколько дней в Каннах, где они собирались появиться на ежегодном кинофестивале и продемонстрировать всем свои новые отношения. — Мы полетим в Европу вместе.

Он отмел ее возражения с пугающей легкостью. «Во что я только ввязалась?» — спросила она себя, хотя уже знала ответ.

— В чем вы собираетесь появиться на красной ковровой дорожке? — спросил он, окинув критическим взглядом ее черный брючный костюм строгого покроя. — В этом?

Миранда не позволила себе обидеться. Он нарочно к ней придирается, чтобы унизить. Если это способ отмщения, она выдержит его нападки. По сравнению с тем, через что ей пришлось пройти, это сущие пустяки.

— Нет. У меня есть платья, — ответила Миранда. — Верите вы это или нет, но мне уже доводилось бывать на торжественных мероприятиях.

— Ни одно из них вам не понадобится, профессор, — твердо сказал Иван. — Мне нужно высоко держать свою марку, поэтому моя спутница должна соответствовать определенным стандартам. Речь идет не о коктейльной вечеринке для самодовольных университетских преподавателей и не встрече членов яхт-клуба Гринвича. Мы говорим о мировой сцене.

— И на этой вашей сцене модная одежда — самое главное? — спросила она с насмешкой, которую ей, несмотря на старания, не удалось скрыть.

— На моей сцене, — ответил он, — одежда — это выражение намерений и целей. Нравится вам это или нет, к внешнему виду там относятся очень серьезно.

— Хорошо, — уступила Миранда, напомнив себе о своих важных целях и планах. О своей будущей книге, которая станет ей наградой за все эти мелкие унижения. — Если хотите выбросить деньги на ветер, это ваше полное право.

— Спасибо, — произнес Иван сардоническим тоном. — Я благодарен вам за разрешение.

Вот так семьдесят два часа спустя Миранда оказалась в известном парижском доме моды. Все происходило так быстро, что у нее голова шла кругом. Она сказала себе, что причина этого в смене часовых поясов и старых кошмарах, которые не давали ей выспаться несколько ночей подряд.

Стоя на небольшом помосте, она смотрела на свое отражение в ряду зеркал, прижимая к груди то, что, как ее заверили, однажды станет роскошным платьем, и гадая, увидел ли кто-нибудь следы усталости на ее лице.

Скорее всего, нет. На нее никто не обращал внимания, как если бы она была предметом мебели.

Иван развалился на мягком диване, который занимал треть частной примерочной комнаты в алых и золотых тонах с мягкими коврами и великолепными портьерами. Известные дизайнеры и их исполнительные помощники лебезили перед ним, угощали его шампанским и легкими закусками и смеялись вместе с ним над его плохим французским. С Мирандой они все это время обращались как с одной из его взаимозаменяемых любовниц, которую он наряжал ради развлечения. Ее мнения о нарядах, которые для нее отбирали, никто не спрашивал.

Миранда едва узнавала собственное отражение в зеркале. Она чувствовала себя заблудившейся во времени. Ей казалось, что она находится в декадентском Париже конца девятнадцатого века. Что она распутная женщина, находящаяся на содержании у богатого любовника. Миранда тряхнула головой, чтобы прогнать этот возмутительный образ.

Неужели она действительно наряжается для мужчины? Неужели она заходит за ширму в углу, чтобы примерить ту или иную вещь, по его указанию? Неужели она действительно позволила Ивану выбрать для нее целый гардероб, как будто у нее самой ничего нет?

Одно дело было представлять себе их спланированные фальшивые отношения с разумными целями в его пентхаусе в Джорджтауне, и совсем другое — претворять этот план в жизнь. Позволять всем этим высокомерным незнакомцам думать, будто они знают, как она будет расплачиваться с Иваном за кучу готовых вещей, которые он счел подходящими для «своей женщины». Все они были уже сложены в блестящие пакеты, и теперь осталось только выбрать платья, в которых она появится на двух кинофестивалях и благотворительном вечере шесть недель спустя.

«Все дело в разнице во времени, — снова сказала себе Миранда. — Это из-за нее и ночных кошмаров я сделалась такой чувствительной».

Но она не слышала голоса разума. Она слышала только, как Иван в свойственной ему грубой манере называл ее «моя женщина». Эти слова, приправленные сексуальным русским акцентом, снова и снова повторялись в ее голове.