Уйти или остаться? - Ронда Гарднер Страница 8

— Надеюсь, это не помешает вам спать спокойно, мистер Моблейн! — выпалила она, намеренно не подавая ему руку.

— Напротив, — кротко возразил Ник. — У меня ощущение, что вы будете стоить мне многих бессонных ночей, мисс Ламметс.

Потрясенная Дороти, не зная, что сказать, обожгла его негодующим взглядом и направилась к калитке.

В окнах ее комнатушки горел свет! Значит, опять эта плешивая скотина Харви шурует там. С тихим стоном она прислонилась к облезлому забору. Сколько же можно терпеть эти унижения?

Ник был уже рядом. Он молча выхватил у нее из рук ключи и ринулся к ветхой, покосившейся «Акации».

Бросившись вдогонку, Дороти сдавленно крикнула:

— Только не бейте его! Это мой хозяин…

— Разберемся, — не оборачиваясь, произнес он. — Предоставьте это мне.

Свет моментально погас, но Ник уже исчез в коридоре. Что-то загрохотало. Не прошло и минуты, как он выволок на крыльцо хрипящего Стаута.

— Заткнись, вонючка! — рявкнул Ник. — И благодари всех святых, что у мисс Ламметс доброе сердце. Чтоб это было в первый и последний раз, понял?

— Он все время роется в моих вещах, — устало пожаловалась Дороти.

— Ах, так! — Ник встряхнул побледневшего домохозяина за шиворот. Раздался жалобный треск разрываемой ткани. — Запомни, гнилая поганка, я не буду обращаться в полицию, хотя легко мог бы упрятать тебя за решетку. Но если ты хотя бы взглядом ее оскорбишь, я засуну твою голову в задницу. И как следует прихлопну! — он слегка пнул Стаута коленом для пущей убедительности. — Договорились?

— Д-до-говорились… — получив свободу, Харви уныло поплелся куда-то в сторону дровяного сарая.

— Не соблаговолит ли мисс Ламметс угостить своего рыцаря хотя бы стаканом холодной воды? — Ник едва сдерживал смех, глядя на растерянную Дороти.

Когда она вернулась с кухни, то с удивлением обнаружила, что Ник разжигает камин.

— Древние поверья говорят, что нельзя прикасаться к чужому очагу, если не знаешь человека семь лет, — протянул непоседливый гость. — Но я решил рискнуть. Тем более, мне кажется, что мы знакомы, по крайней мере, с прошлого столетия.

От этой случайной шутки сердце Дороти ушло в пятки! Может, это намек?

— А вы, оказывается, верите в переселение душ? — поинтересовалась она.

— И да, и нет. Не такой уж я безнадежный филистер. — Откинувшись на спинку дивана и вытянув длинные ноги, он, казалось, занял почти полкомнаты. — Но я ни за что не поверю, что ваше детство прошло в подобной конуре. Итак, Золушка, где сейчас ваши родители?

Дороти прикусила губу.

— Мама погибла, когда я была маленькой. А папа… Отец умер шесть месяцев назад.

На мгновение он закрыл глаза.

— О боже… Простите меня. Мои топорные каламбуры в связи с Шарлот были абсолютно неуместны.

— Не извиняйтесь, вы же не могли знать.

— У вас есть братья, сестры?

Она покачала головой.

— Я единственный ребенок.

— И никаких родственников?

— Сестра отца еще жива. Но мы не очень близки. — Дороти помолчала. — После того, как моя мать… ушла, папа вкладывал всю энергию в работу. Он добился успеха и со временем продал свое предприятие за большие деньги. Мы были обеспечены на всю жизнь. Он купил букинистический магазин, и это стало его хобби. Папа был очень счастлив, наверное, впервые за много лет.

— И дальше? — спросил Ник, когда она заколебалась.

— Потом кто-то надоумил его сыграть на бирже. Кончилась эта авантюра огромными долгами. Дом, магазин, мебель, — все пришлось продать. Моя тетя, видимо, решила, что папа опозорил семью, и списала нас со счетов, хотя отец всегда поддерживал ее мужа в самых критических ситуациях.

— Самое время было разыграть праведное негодование, — заметил Ник спокойно. — Обычная история.

А ведь он попал в точку! Но откуда у столь благополучного джентльмена такой горький житейский опыт?

И вообще, как Нику удалось вызвать ее на откровенность? Ведь она никогда и никому, даже отцу, не выкладывала всего до конца. Пожалуй, и сейчас пора приостановить чрезмерно искренние излияния.

— Простите за любопытство, мистер Моблейн, но вы рассуждаете так, словно сами…

— По работе я часто сталкиваюсь с подобными случаями. Я финансовый консультант — ликвидирую чужие трудности. Приходится общаться с разными людьми — честными, подлыми, доверчивыми, изворотливыми. Но чаще всего бизнесмен не бывает законченным злодеем или исключительным добряком. В жизни все гораздо сложнее, и со временем вы поймете это. Мне ведь тоже в некотором смысле приходится играть ту или иную роль, идти на компромиссы.

— Побуждаете людей залезать в новые долги? — выпалила она с горечью. — Поощряете ложные надежды.

Он допил кофе, поставил чашку на поднос и медленно поднялся с дивана, будто растягивая время, чтобы что-то окончательно обдумать.

— Ваше дурное мнение обо мне, кажется, охватывает все стороны моей натуры.

— Мы чужие люди. И у меня нет о вас никакого мнения.

— Леди, меня трудно обмануть. — Серые глаза смотрели ей прямо в лицо. — Я бы сказал, что был осужден и приговорен, прежде чем вы меня увидели. Еще раз предлагаю начать сначала!

— Зачем? — резко спросила она.

— Потому что хочу быть вашим другом. — Взгляд его внезапно смягчился, от недавнего сарказма не осталось и следа.

Против своей воли Дороти почувствовала какое-то неодолимое влечение к «демону». И это пугало!

— Премного обязана, мистер Моблейн, — протянула она бесцветным голоском. — Но у меня достаточно друзей.

— В самом деле? — Ник присел на корточки у камина. — Это делает вас уникальной представительницей человеческого рода. Ну, тогда можно попросить вас о том, чтобы вы хотя бы не видели во мне врага, когда мы встретимся в следующий раз?

— Вряд ли наши пути снова пересекутся, сэр Николас, — произнесла она с тайным подтекстом.

— Очень жаль, ведь Адела вас ждет. — Он подошел к двери и обернулся. — Дороти, пожалуйста, не позволяйте вашим убийственным суждениям обо мне повлиять на дружбу с моей крошкой. Это было бы несправедливо. Спокойной ночи.

Через пару минут до нее донеслось вкрадчивое урчание отъезжающего «ягуара».

— А вот это тоже несправедливо, — прошептала она. — Тонкая игра, сэр Паук…

Она не смогла заснуть в ту ночь. Не помогли ни горячая ванна, ни какао, ни снотворное. Дороти металась по постели, чувствуя, что Николас Моблейн опутал ее душу тончайшей паутиной колдовских чар.

Мир и покой? — вопрошал презрительно внутренний голос. Да тебе неизвестно, что это такое. Шесть лет ты мучаешь себя из-за этого человека. Постоянно каешься в том, в чем не виновата. Терзаешь себя из-за унизительного происшествия, о котором он даже не помнит. Даже твое имя ему ни о чем не говорит. Слишком тривиальная история для изощренного любителя острых ощущений. Ты терзаешь себя из-за пустяков, идиотка.