Жестокость любви - Кэрол Мортимер Страница 8

— Свет мог заставить вас поверить в то…

— Уверяю вас, свет может верить или не верить в то, что ему нравится в отношении вас или кого-то еще, но у меня на этот счет собственные соображения. — Он элегантно махнул рукой.

Пандора облизала пересохшие губы кончиком языка.

— Боюсь, я не очень понимаю вопрос, поскольку мое мнение о себе самой сильно отличается от мнения окружающих. Это же очевидно.

— Почему очевидно? — нахмурился он. — Вот, например, меня свет считает заносчивым гордецом и повесой в отношении женщин, и у меня нет аргументов против.

Она улыбнулась такой оценке.

— Но у вас внутри кроется гораздо больше, не правда ли?

— Неужели? — приподнял он брови.

Пандора кивнула:

— Нынче вечером вы проявили благородство и доброту.

— Советую вам не приписывать мне добродетели, коими я не обладаю и не желаю обладать, — предупредил он.

В ответ она лишь покачала головой.

— У меня свои причины наделять вас и тем и другим после того, как вы… играючи поставили лорда Сугдона на место.

Герцог поджал губы.

— А если я скажу вам, что мое поведение не имело к вам никакого отношения? Просто сегодня было такое скверное настроение, что я был рад подвернувшейся возможности ударить кого-нибудь? Любого. Не важно, по какой причине!

Припомнив разговор Руперта с графом Шербурном, Пандора поняла, что это не пустые слова.

— Тогда я скажу, что причина, по которой вы так повели себя, абсолютно не важна. В данном случае важен результат — мое спасение.

Руперт озадаченно уставился на нее.

— А я, с вашего позволения, замечу, что вы совсем не такая, какой описывает свет.

Она мелодично рассмеялась:

— О, еще как позволю, ваша светлость…

— Руперт.

Ее веселье как рукой сняло, во взгляде появилась неуверенность.

— Простите?

Он посмотрел на нее из-под прикрытых век.

— Мне бы хотелось, чтобы вы называли меня Рупертом.

Она прижалась к спинке сиденья, чтобы отдалиться, насколько возможно, от него.

— Я не могу допустить столь фамильярное обращение, сэр.

— Почему нет? Вы герцогиня, я герцог, таким образом, мы с вами ровня. Или у вас уже столько друзей, что вы не знаете, куда их девать, и вам не нужен еще один? — не без сарказма заметил он.

Она судорожно сглотнула, прежде чем ответить.

— Вы должны знать, что это не так.

Да, он уже успел заметить, что единственно, кто проявлял к ней интерес в высшем обществе, джентльмены, у которых на уме явно не дружба. Подобные Сугдону.

— Наша дорогая хозяйка дома и ее подруга герцогиня Вуллертон явно дорожат вашей дружбой.

Пандора немного расслабилась.

— Да, они настолько любезны, что несколько недель тому назад одарили меня своим расположением.

— Так говорят.

— Надеюсь, это им не повредит? — забеспокоилась она.

— А вам не все равно, если бы и повредило? — полюбопытствовал он.

— Конечно нет! — Она разволновалась не на шутку, ее лицо горело, пальцы в кружевных перчатках крепко сжимали накидку. — Я не хочу стать причиной того, что свет начнет сторониться этих двух милых леди.

— Как вас? — поднажал он.

— Да, — едва слышно призналась она.

Он пожал плечами:

— Полагаю, обе дамы находятся в том возрасте, когда люди сами вольны выбирать себе друзей. Впрочем, как и я, — добавил он.

Пандора настороженно покосилась на него:

— Но мы не друзья, ваша светлость, а просто знакомые.

— Возможно, со временем мы сможем ими стать. — Руперт внимательно всмотрелся в нее. — Расскажите мне о своем браке с Мейбери.

Резкая смена темы поразила Пандору.

— С какой целью?

— Естественное любопытство, учитывая обстоятельства его смерти? — сказал Руперт.

— Не вижу ничего естественного, ваша светлость. — Она гордо вскинула подбородок.

Он пожал плечами:

— Не исключено, потому что вам все известно.

— А разве может быть иначе, ведь Барнаби был моим мужем! — яростно сверкнула она глазами.

— Это был брак по любви? По крайней мере, похоже, что Барнаби вас обожал, — задумчиво произнес он.

— Как это водится в свете, у нас был брак по расчету, — насупилась Пандора.

— Но счастливый? Хотя бы вначале?

— Даже изначально!

Пандора практически с первой минуты поняла, что Барнаби женился на ней только потому, что ему была нужна юная, а значит, безответная и податливая супруга, сопровождающая его на мероприятия во время сезона и играющая роль хозяйки его многочисленных особняков в Лондоне и в деревне. Жена, которая не станет вмешиваться в его жизнь. Барнаби и до брака не проявлял к ней особого интереса, так с чего было ожидать пылких чувств после свадьбы?

После долгих самокопаний Пандора поняла, что у нее нет выбора, кроме как смириться с этими тяжкими узами. Такова, видно, ее судьба. И если при этом ей придется расстаться с девичьими мечтами о любви и великой страсти, что ж, это ее проблемы, и ничьи больше.

Она вовсе не собиралась делиться своими разочарованиями с высокомерным господином, сидящим напротив.

— Вот мы и прибыли, ваша светлость, — с облегчением вздохнула Пандора. Она подвинулась ближе к краю, готовая выпрыгнуть из кареты, как только грум откроет дверцу. — Еще раз спасибо вам за помощь.

— Я загляну к вам завтра.

— С какой целью? — резко обернулась она, уже сделав шаг наружу.

Герцог сверкнул белозубой улыбкой, выходя следом за ней.

— Ну, например, с целью удостовериться, что вы полностью оправились от вечернего происшествия конечно же.

Не могло быть никаких «конечно же» с этим заносчивым джентльменом. Она не желала принимать у себя Руперта ни завтра, ни вообще когда-либо.

Она подозревала, что, несмотря на все их ухищрения, весть о закутанной в плащ даме, покидающей бал Софии в карете герцога Страттона, к утру непременно распространится по Лондону, как пожар. Не хватало только слухов о том, что он посетил ее на следующий день!

— Уверяю вас, я уже полностью оправилась, ваша светлость.

— И все же я вас спас и теперь чувствую себя обязанным лично удостовериться в этом поутру, — продолжал настаивать он.

Пандора в отчаянии воззрилась на него. Всего несколько минут назад он полностью отрицал наличие у себя каких-либо тонких чувств, но открыто признать это она не могла, всей кожей ощущая присутствие посторонних ушей в виде грума. Если он притворяется глухим и слепым, это вовсе не значит, что он не запоминает каждое сказанное ими слово, чтобы было о чем посплетничать на досуге с другими слугами герцога.