Колдовское зелье - Энн Мэйджер Страница 8

Когда Сейди издала еще более громкое чмоканье и вознамерилась повторить его, Кэти крепко взяла ее за руку и повела к стоящим на веранде стульям грубоватой ручной работы.

— Дорогая, ты великолепно подражаешь духам. Но я не желаю спорить о том, едят или втягивают духи пищу, у меня есть замечательные новости.

При виде льстивой материнской улыбки Сейди насупилась и выдернула руку.

Кэти села, храня притворное спокойствие, и придвинула поближе маленький стул для Сейди.

— Вот так. Почему бы тебе не посидеть рядом со мной?

Но вместо того, чтобы послушаться мать, Сейди решительно прошла в дальний конец веранды и сердито уселась на полу скрестив ноги, как делал ее приятель, индеец Хуанито. Отвернувшись, девочка начала обрывать лепестки пышных ноготков.

— У меня тоже есть хорошие новости, — мрачно прошептала малышка, ссыпая лепестки в корзину.

Пока Сейди терзала цветы, сердце Кэти сжималось все сильнее. Неужели девочка заранее предчувствовала, что ее мать собирается вернуться к разговору о Морисе?

— Немедленно прекрати! — выпалила Кэти.

Пальцы Сейди задвигались еще быстрее, мстительно обрывая лепестки.

— Пите нужны лепестки, чтобы провести дорожку от кладбища и указать Лупе путь к дому.

Кэти с трудом сглотнула и решила быть поласковей с дочерью.

— Почему бы тебе... не рассказать свою новость, дорогая?

Пальцы Сейди замерли над полуощипанным цветком. Ангельское личико застыло. Она явно растягивала паузу. А затем наконец произнесла сдавленным, должно быть, от волнения голосом:

— Пита говорит, что... в этом году Лупе может привести с собой моего настоящего папу...

Сейди замолчала, и к лучшему: Кэти больше не вынесла бы ни единого слова! Почти ни разу она не заговаривала с Сейди о Рейфе, но грусть в голосе девочки прозвучала слишком искренне, чтобы отмахнуться и пренебречь этим.

— Нет! — воскликнула Кэти, вскакивая с места, бросаясь к Сейди и падая перед ней на колени. — Бедная моя девочка, я и не знала, что ты до сих пор думаешь и надеешься...

С бесконечной нежностью Кэти притянула ребенка к себе, и остроконечная шляпа колдуньи свалилась с головы Сейди.

Кэти ласково пригладила золотистые пряди мягких волос девчушки.

— Драгоценная моя Гордита, он никогда не приедет.

Сейди затихла.

— Откуда ты знаешь?

— Я... просто знаю, и все.

Прижавшись друг к другу, обе неподвижно сидели, будто вслушиваясь в глубокую вечернюю тишину. Внезапно налетевший ветер подхватил шляпу Сейди и покатил прочь.

С возгласом «Моя шляпа!» Сейди бросилась догонять ее.

Быстрыми, но еще по-детски неуклюжими ручками девочка схватила шляпу и, не боясь помять, нахлобучила ее себе на затылок.

— Сейди, пожалуйста, поверь мне, он никогда...

Взгляд синих глаз Сейди, казалось, пронзил Кэти насквозь.

— Мама, зачем Бог сделал так, что мой папа умер?

Тонкое ангельское личико под полями высокой черной шляпы сразу осунулось.

Кэти была готова на все, лишь бы избавить дочь от печальных мыслей, — но что она могла сделать?

— Сейди, я и вправду не знаю, почему так получилось... Такова жизнь...

— Тогда расскажи мне о том, каким высоким и сильным был папа, — настойчиво попросила малышка. — И о том, как он говорил, как ковбои из Техаса: «Приветствую, мэм!»

Шаблонное выражение прозвучало в устах Сейди по-детски очаровательно. Сейди мастерски подражала любому выговору, в том числе пародировала и акцент Мориса.

— Должно быть, ты насмотрелась вестернов, — заметила Кэти.

— По правде сказать, да, мэм.

Кэти едва сдержала улыбку.

— Ты слишком утрируешь техасский акцент. И потом, Рейф никогда не называл меня «мэм».

Да, он с первой же встречи прозвал ее Щепкой. Впрочем, это прозвище, которое он произносил с протяжным техасским акцентом, не звучало оскорбительно.

— А он носил большую ковбойскую шляпу и сапоги?

— В ту ночь, когда мы познакомились, он был одет в черную кожаную куртку и приехал на мотоцикле.

— Так даже лучше.

— Да... ты права. — Кэти вдруг опомнилась: она ведь собиралась втянуть Сейди в разговор о Морисе!

Но девочка настойчиво заставляла ее вспоминать о Рейфе, и почему-то разговор о нем сегодня не был столь мучителен, как обычно.

— Но чаще всего он носил ковбойские шляпы и сапоги, — мягко добавила Кэти.

Кроме тех случаев, когда занимался любовью. Он всегда вовремя вспоминал про шляпу, а она — про его сапоги.

Поднявшись, Сейди на цыпочках подошла к матери и, протянув руку, благоговейно прикоснулась к медальону.

— И он подарил тебе вот это?

Кэти кивнула.

— Потому, что любил тебя?

На мгновение Кэти показалось, что ее сердце вот-вот разорвется. Когда-то она тоже верила в любовь Рейфа.

— Да. — Странно, но это краткое слово прозвучало с непоколебимым спокойствием.

Теплые детские пальчики осторожно прикасались к ее шее, точно так же, как пальцы Рейфа, когда он впервые надел на шею Кэти медальон.

— И ты носишь его потому, что до сих пор любишь папу?

В тонком голоске прозвучала отчаянная надежда, глубочайшая вера в вечную любовь. Внезапно Кэти почувствовала себя невероятно старой, гораздо старше своих лет, и устремила на дочь невидящие глаза.

Ложь. Мерзкая, подлая ложь. Почему ложь окружает ее со всех сторон? И самый страшный обман состоит в том, что отец Сейди вряд ли выйдет из могилы вместе с Лупе.

Потому, что он вовсе не мертв.

Нет, лживый негодяй, который лишь притворялся, что любит ее, жив-живехонек и пребывает в полном здравии. Получив деньги от Арми, он создал собственное международное охранное агентство вместе с Майком. Рейф приобрел широкую известность, охраняя знаменитостей и спасая американцев, оказавшихся заложниками в других странах.

Известность его была так велика, что Рейф стал желанным гостем в Мексике — решительно всем было известно, как три года назад он ворвался в мексиканскую тюрьму. Рейф сам заковал в наручники знаменитого торговца наркотиками, Эрнандо Гильена, которого разыскивали в Штатах по обвинению в убийстве, перевез его через границу и передал хьюстонской полиции. После того как Гильен был приговорен к смертной казни, а власти США отказались вернуть его полиции Мексики, инцидент повлек за собой последствия международного масштаба.

Когда Арми в бешенстве сообщил Мануэлю о романе Рейфа и Кэти, нарушавшем все профессиональные правила телохранителей, Мануэль отнесся к этому заявлению сочувственно: подобная проблема возникла у него самого несколько лет назад, когда он отправил Рейфа в Перу за своей дочерью Консуэло, сбежавшей с каким-то борцом за свободу. Консуэло отказалась возвращаться к отцу, и тогда Рейф приковал ее к себе с помощью наручников и силком протащил через все джунгли. Проведя неделю рядом с Рейфом, Консуэло безумно влюбилась в него, забыв о своем возлюбленном партизане.