Последнее лето - Елена Арсеньева Страница 8

Надо сказать, что превеликое уважение к печатному словувообще и к газетам в частности у Русанова было не унаследованное, аблагоприобретенное. Матушка его отца, например, считала, что всякая газетапечатается исключительно для того, чтобы Русановы находили в ней ответы нажитейские вопросы. И она очень удивлялась, что газетки пишут о каких-то других,никому не интересных людях. С этим была связана одна семейная история. Вфеврале 1856 года, во время Крымской войны, приходили очень неутешительныевести с театра военных действий. У госпожи Русановой на войне был младший сын.И вот однажды подали газету в траурной рамке. Дама, закрыв лицо руками,воскликнула: «Боже мой! Петрушу убили!» Ей и в голову не могло прийти, что радиПетруши Русанова газету вряд ли забрали бы в траурную рамку. Через минутувыяснилось, что к Петруше рамка отношения не имеет (он вернулся с войны безединой царапины и прожил жизнь достаточно долгую и счастливую): это былоизвещение о смерти императора Николая Первого…

Русанов вел глазами по строчкам – и ужасался тому, чточитает:

«Несравненная рябиновая Шустова!

Футбол, борьба, велосипед,

Бега, и скачки, и моторы,

И гребля, и лаун-теннис,

Развитье сил, потеха взору —

Все это так, я сознаю,

Я пользы их не отрицаю,

Но я шустовским коньячком

Таких же целей достигаю!»

– Боже мой, что за чушь! Ты видел это, Савелий?!

– А, это… Ну, реклама, Костя, что поделаешь, двигательторговли! Ради рекламы какой только хе… херомантии не напрешь! И про полеквенгерских, и про лаун-теннис с мотором…

– Реклама – это не для нас, – авторитетно покачалголовой Константин Анатольевич. – Не для России. Реклама погубит Россию,это я тебе говорю! У нас открытый, честный народ, нам надо искренне… нам надоправду-матку в глаза резать!

– Да брось ты, Костя, – ласково прожурчал СавелийСавельич, улыбкой извиняясь, что осмеливается противоречить. – Ты где этотчестный народ в последний раз видал? Третьеводни на Миллионке, в нумерах, гдепотертым девкам душу изливал, когда с Клавди… то есть с Кларой своей повздорил?Или в Доримедонтове ты его видал, когда старосте взятку давал, чтоб не пожглиОлимпиадин дом мужички-свободолюбцы? Ну, Костя… Разве не знаешь: коли ты кРоссии с душой, так она к тебе с кукишем, а коли ты к ней с кулаком, она к тебес кувалдою! Не сладишь с нами-то!

Русанов насупился. Ширк-ширк газетными листками…

«Авиатор Сикорский установил на аэроплане «Илья Муромец»новейший мировой рекорд грузоподъемности. В течение 18 минут он летал на высоте300 метров, имея в гондоле кроме себя шестнадцать пассажиров и собаку. Общийподнятый вес 80 пудов…»

Илья Муромец… На митинге, что месяц назад собрался на Новойплощади в честь годовщины 9 января, какой-то горлопан в засаленном пальто сбобриковым воротником и в шапке-пирожке надрывался: Россия-де, словно ИльяМуромец, сидит на печи, но уж как поднимется…

И что будет? Пойдут клочки по закоулочкам? Чьи клочки?Эх-эх…

Иногда так хотелось пострадать за Россию – просто спасу нет!

Интересно, что ж она за страна такая, наша Россия, что занее непременно пострадать хочется? Можете вы себе представить высокомерногоангличанина, или веселого француза, или деловитого американца, тем паче –грубоватого германца, которые в любую минуту, с утра до вечера и с вечера доутра, жаждут быть распятыми на кресте за Отечество? Невозможно вообразить сие!И при том они, конечно, патриоты своих держав, они пекутся об их процветании,развитии, международном авторитете, о росте и мощи, о крепких армии и флоте, обувеличении ассигнований на народное образование и электрификацию, дискутируют освободе слова, они видят в богатой, славной, могущественной Великобритании,Франции, Америке или Германии конечную цель своих жизненных усилий, они живут,трудятся, стараются ради величия Отечества своего…

Не то мы, русские. Не величие Отечества есть конечная цельнаших жизней, а наше страдание во имя России. Сам факт сего страдания! На самомделе, что там с ней, с этой Россией, станется, полетит она хоть в тартарары,хоть в выси горние вознесется – сие нас нимало не заботит. Для нас главное –страдать за Россию, вот некий духовный орден, которым мы сами себя жалуем икоторый сами себе на грудь прикалываем. Лучший тому пример – первомартовцы,бомбой разнесшие на куски благороднейшего из государей, Александра Николаевича,давшего вожделенную волю народу. Неужели эти умные, интеллигентные люди всерьезверили, что кровавое убийство царя дарует им в глазах народа ореол мучеников?Неужели надеялись, что на святой Руси хоть кто-то слезинку о них прольет, когдаподнимались на эшафот, зная, что вскоре от их тел и помину не останется, будутони брошены в яму с негашеной известью и схоронены среди отбросов? Собственноестрадание возвеличивало их в их же глазах, придавало жестокому убийствувидимость подвига… нужного только им. Только им – как повод для страдания воимя России!

Господин Русанов любил иногда вот этак, наедине с собой,пофилософствовать…

– Слышь, Константин Анатольевич! – Савельев, отпочтительности пальцами пошевеливая, решился нарушить затянувшуюся задумчивостьдруга. – Василий наш весьма обеспокоен. Что-то у него дочка там начудила,связалась с кем-то, с кем не нужно…

– Дочка? – вынырнул из пучины мыслейРусанов. – Эта, как ее…

– Грушенька.

– Ну да, Грушенька. Что с ней, говоришь?

– Да не написал Васька подробностей, – с досадойсказал Савельев и даже кулаком пристукнул по колену, обтянутому штучнымиполосатыми брюками.