Моя безумная фантазия - Карен Рэнни Страница 8

Мэри-Кейт понадобилась почти неделя, чтобы добраться до деревни Денмаут. Теперь она передвигалась медленнее, потому что ее по-прежнему преследовали непонятные и изматывающие головные боли. Когда начинался приступ, девушка садилась у обочины и ждала, пока он закончится. Вместе с болями приходили и сны наяву, которые она принимала с любопытством.

Ее не оставляло чувство, что она что-то забыла. Оставила утюг на углях? Подвесила котелок так, что он выкипит? Подрезала ли фитиль у свечи? Бессмысленные тревоги. Теперь ее должен заботить только теплый прием в конце пути. Или его отсутствие.

Помоги ему… Помоги…

На этот раз она вздрогнула, едва не обернувшись. Ведь позади никого нет. Но она не выдумала голос, она слышала его внутренним слухом. Голос находился в ее мозгу — постоянный, неусыпный, настойчивый.

Лучше бы сделать вид, что ничего не произошло. Разве не разумнее отказаться от странных, беспокойных снов? В конце концов она выздоравливает после ушиба головы. А сны ей не принадлежат, как и чувства, и события. Два человека слились в одного, и она испытывает чувства Алисы Сент-Джон, осознавая себя как Мэри-Кейт Беннетт?

Но если так, почему же она не боится? Она чувствует смущение, может быть, стыд. В какое жалкое создание она превратилась! Одинокая женщина, радующаяся присутствию призрака! К тому же голос не страшный, а тихий и нежный. В словах нет Печали, только определенность, нет скорби — лишь решимость.

И посещавшие ее образы несли не грусть, а радость, жизнь, обогащенную такой сильной любовью, что Мэри-Кейт чувствовала ее отголоски даже сейчас.

Она не обладала даром ясновидения и никогда не принимала всерьез сказки и колдовство. Да, возможно, она была немного суеверна, однако не испытывала судьбу, не говорила о том, чего не понимала. Мэри-Кейт не хотела иметь ничего общего с потусторонним миром, с явлениями, которые не могла объяснить, с головными болями, видениями и приносимым ветром шепотом.

Надо забыть это происшествие, непонятные, тревожные грезы и впечатление, которое произвел на нее Арчер Сент-Джон. Вернись к своим заботам, забудь о пропавших женах, чужих краях и разговорах между Алисой Сент-Джон и ее мужем.

Полли сообщила множество подробностей о графе Сандерхерсте, включая титулы и размеры огромного богатства. От Полли Мэри-Кейт узнала и о том, что Алиса Сент-Джон исчезла год назад. Поговаривали, что она прячется от мужа, сбежала на континент с другим мужчиной, а может, ищет спасения от церкви или от семьи. Но похоже, ни одна из версий не соответствовала действительности. Богатые и знатные женщины не отказываются ни с того ни с сего от всех преимуществ, вытекающих из богатства и знатности. А если они совершают подобную глупость, подумала Мэри-Кейт, значит, заслуживают своей участи.

Мир, который ей снился, искушал, словно медленно приоткрывающееся окно: «Подойди и загляни. И посмотри, чего ты лишена». Арчер Сент-Джон заворожил ее, он занимал все ее сны. Казалось, в воздухе вокруг нее витало его присутствие. Этот человек достоин обожания даже на расстоянии.

Граф. Дворянин. Пэр. Человек богатый и влиятельный. Неподходящий герой для твоих грез, Мэри-Кейт. Может, замужество и поставило ее на ступеньку выше, но в душе она, наполовину ирландка, осталась простой крестьянкой. Смешно рассчитывать на что-то другое.

Увы, она не могла не вспоминать его! Он не обладал красотой, по меркам высшего света, — резкие черты лица, глубоко посаженные глаза. Лицо у него было широкое, нос с горбинкой, квадратный подбородок и слишком высокие, по мнению романтически настроенных дам, скулы. Его телосложение вряд ли могло заставить женщину затаить дыхание — мускулистые, крепкие ноги, плечи и грудная клетка широковаты, чтобы считать их гармонично развитыми. Он был выше всех мужчин, которых она видела гуляющими с дамами по Бонд-стрит. И волосы у него не светлые, что считается привлекательным, а черные и густые, не завитые, как сейчас очень модно, а прямые и довольно длинные. Он не носил бороды, его подбородок был чисто выбрит — явная странность, когда большинство мужчин тщательно ухаживают за растительностью на своих лицах.

И все же она навсегда запомнила Арчера Сент-Джона из-за его глаз. Жгуче-черные, не освещенные надеждой, непроницаемые, как беззвездная ночь, они очаровали Мэри-Кейт во сне еще до того, как она наяву разглядела в них ум и юмор и отголосок чего-то еще — темного и неясного.

В последний раз она видела его из окна гостиницы. Он стоял у экипажа и выглядел так, как и полагается выглядеть перед путешествием человеку благородного происхождения, обладателю большого состояния. Однако ей он показался мальчиком, укутанным по зимней погоде и ожидающим товарища, чтобы поиграть в снежки. Он ранил ее в самое сердце.

«О, Мэри-Кейт, ты никогда не просила луну с неба, так не начинай сейчас! Ты никогда больше его не увидишь, оно и к лучшему. Какой прок желать того, чего не можешь получить? Почему же он тронул тебя, до жалости, до боли?»

Она захотела дать ему нечто большее, чем простую благодарность, каким-нибудь образом выразить свои чувства к нему: интерес, уважение, восхищение и даже едва уловимое страстное желание. Мэри-Кейт знала, что никогда его не забудет, пусть даже они больше не встретятся. Возможно, он навсегда поселится в ее снах.

Она не могла подарить ему ничего ценного — ни безделушки, сделанной своими руками, ни сплетенного из своих волос шнура. Ничего, кроме предчувствия, которое переполняло ее сердце и постоянно напоминало о себе.

Так или иначе Джереми примет во внимание ее просьбу. Только это она и могла подарить Арчеру Сент-Джону. Голос его жены, предупреждающей об опасности. Предостережение.

Ведь ничего такого не случится? Однако в жизни постоянно происходят события, которые не должны происходить. Вот и она очутилась здесь именно по этой причине. На первый взгляд деревушка казалась заброшенной. Несколько ветхих домов стояло вдоль дороги, еще несколько развалюх примостилось вокруг поля неподалеку. Мэри-Кейт наверняка пропустила бы это поселение, если бы не сгорбленный старик, который стоял у забора, опираясь на мотыгу. В ответ на ее вопрос он молча показал на север.