Не родись красивой - Марта Раева Страница 8

Костя вертел в руках телефон и раздумывал: «Я могу уже сейчас услышать ее голос. Почему же медлю?». В его комнату вошла мама. Ее взгляд был осуждающим.

— Сынок, гости у нас. Неужели нельзя потерпеть и быть хотя бы немного вежливым.

— Да, мама, сейчас иду.

Дверь за матерью закрылась, но Костя даже не подумал подниматься. Правда, трость взял в руки. Его заботило другое: сегодня после долгого отсутствия дома, казалось бы, он должен радоваться счастливому пребыванию в домашней обстановке, но особой радости не чувствовал. Это был день в году, всегда приносивший только самые лучшие переживания. Но сейчас, когда уходил в прошлое старый год и впереди маячила надежда, что новый год не будет таким неудачливым для него, ему было как-то неспокойно. Не ощущал себя не то чтобы счастливым, а хотя бы довольным. В основном потому, что его заставляют проводить этот день вовсе не так, как хотелось бы.

Со вздохом он похромал из комнаты, постоял перед дверью, сжимая в руке трость и, прежде чем затолкать телефон в задний карман джинсов, открыл фото, где Катя с милым выражением лица смотрела на него. Прислушался к голосам в гостиной. Родители пригласили хорошо знакомого ему друга и коллегу отца, Никиту Алексеевича, и с ним пришли жена, Раиса Юрьевна и их единственная дочурка, которую давно прочили ему в жены. Отвратительным это мнение Костя считал потому, что ненавидел подобные альянсы на его счет, все притязания на его свободу. Наталья была ничего девчонка, пока не превратилась в манерную и слишком уверенную в своей неотразимой внешности девицу. Конечно, еще оставалась юношеская привязанность к ней и ее родителям, достаточно симпатичным. Особенно ему нравился Никита Алексеевич — вместе с отцом они увеличивали состояние обеих семей, основав издательский центр и превратив его в крупную корпорацию. Руководить ею доставляло отцам удовольствие, хотя и приносило заботы и хлопоты, постоянно доставляемые конкурентами.

Его встретили улыбками, отец радовался больше всех. Наконец-то в его семью вернулось благополучие, сын постепенно становился прежним — веселым, здоровым, таким, каким он всегда гордился. Даже его забинтованную голову переносил спокойно. Что ж, предстояла совсем неинтересная встреча нового года.

Утром Катя вновь переживала раз за разом разговор с Мариной, омрачивший наступление нового года, неохотно отвечала на расспросы тети о прошедшем праздновании. Зато в этот день к ней пришло окончательное осознание своей жизни — как жизни бедной родственницы, на смену успокаивающей до этого дня аллюзии о том, что у нее есть семья. И сразу удручающее настроение улетучилось, как только услышала в телефоне голос Кости, волнующий ее красивым мужским баритоном. Быстро согласилась на встречу и тихонько выскользнула из дома навстречу радостному событию. Зимняя свежесть и небольшой ветерок подгоняли, чтобы встретить его там, где договорились — у входа в парк недалеко от ее дома. И вот он уже выходит из подъехавшего такси.

Катя почти подбежала к Косте, взяла его за локоть, чтобы ему можно было опереться на ее руку. Всмотрелась в его лицо, в карие глаза, ответила улыбкой на его улыбку. Меховая шапка обрамляла красивые черты лица, а трость прибавляла очарования его высокой фигуре в длинном теплом пальто. Он проговорил:

— Какая ты красивая сегодня.

— Скажешь тоже, это ты такой эффектный… — После этой фразы смутилась, и заторопилась, чтобы объяснить паузу. — Я уже привыкла по телефону обращаться к тебе на «ты».

— Давно бы так. Ты такая юная, что я чувствую себя старым, да к тому же не совсем здоровым.

— Спасибо тебе за поздравление, за подарок. Мне никогда не дарили что-то подобное.

Подарок действительно ей понравился — серебряная цепочка с крошечными шариками по всей длине. Сказала, что в помещении покажет, как смотрится украшение на ее шее.

— Плохо, что не сам выбрал, не сам вручил. Не обижаешься?

Они шли медленно, прохожих было немного. Разговор легко продолжался, пока не увидели скамейку. Со смехом смели снег, и Костина нога смогла отдохнуть.

Костя снял свою перчатку и с ее руки стянул варежку, взял ее пальцы в свои — эти жесты показались такими интимными, что у Кати дух захватило.

— Я ужасно скучал. Сколько времени мы не виделись?

Стали подсчитывать, хотя Катя точно могла бы назвать количество дней и часов, пока они не виделись. Как она хотела в тот день, когда прощалась с ним, верить, что они снова увидятся! И вот этот день наступил, и она переживала эту минуту, когда может смотреть на него, любоваться им и ощущать его теплые прикосновения к своей руке.

Потом они медленно дошли до ближайшей кафэшки и удивились, что она открыта. Уже без верхней одежды сидели за столом в пустом зале, и снова Костя взял ее за руку, рассматривая свой подарок на ней. Пока их обслуживали, он стал серьезным и сообщил новость, которая ее поразила:

— В ближайшие дни — не знаю, как скоро, я должен лететь в Израиль. Родители договорились об операции, Савицкий поддержал их решение. Есть там известный нейрохирург, взялся меня осмотреть и подготовить к операции.

— Когда ты узнал об этом?

— Вчера. Отец сообщил мне по приезду домой.

— Костя, она не опасна, эта операция?

— Ну, надежду дают, нет даже сомнений, что она необходима.

— Вот как… Давай каждый день видеться до твоего отъезда.

Костя заулыбался. А Катя протянула руку поправить бинт на голове и вместо этого погладила его по щеке. Костя схватил ладонь и прижался лицом к ней. Оба замолчали, настолько были взволнованы этой неожиданной близостью.

Быстро промелькнули дни их ежедневных встреч. Костя уже снова был в соседнем корпусе в своем отделении. Однажды вечером даже ему удалось отпроситься, и они сходили на какой-то зарубежный фильм. Совсем неважно было, что смотрели. Там, в темном зале кинотеатра, Костя впервые поцеловал ее. Сначала нежно и легко, а когда она потянулась к нему губами, он не мог сдержать себя и они долго-долго, с перерывами целовались, сколько хватало дыхания. Потом с колотившимся сердцем Катя оказалась в его сильных объятиях. И они не могли разъять рук, держались за них так, как будто их могли вот-вот разлучить.

Наступил день отъезда. С вечера они попрощались в коридоре больницы перед тем, как за ним должен был заехать Костин отец. Слова «не скучай», «жди меня», «береги себя» ничего не значили, значила интонация, с которой они были сказаны. Были легкие поцелуи, объятия, взгляды, обоюдная грусть.