Я требую… свадьбу! - Ким Лоренс Страница 8

Из досье, которое собрал Сальваторе, Айво знал, что Флора Хендерсон из‑за недавних трагических событий была вынуждена отказаться от ее любимой работы, и собирался использовать этот момент для достижения своей цели.

Да, она определенно выглядела усталой. Бледные щеки, темные круги под глазами.

Но вместо удовлетворения Айво вдруг почувствовал сострадание. Через мгновение он переоценил свою реакцию. Сострадание требовало определенной близости, а он был близок только с его семьей, к которой, кроме Сальваторе, принадлежал теперь и спавший наверху ребенок. А между ним и малышом стояла эта женщина.

– Думаю, с этим я и сам справлюсь, мисс?..

– О, Хендерсон, – сказала Флора и неожиданно для себя добавила: – Флора.

Смутившись, она повернулась и начала подниматься по лестнице. Ей не нужно было слышать скрип ступенек, чтобы знать: мужчина идет за ней следом. Казалось, она могла чувствовать его затылком.

К тому времени, когда они добрались до конца лестницы, Флора почти задыхалась, но не потому, что атаковала ее, как спортсмен, собираясь побить рекорд. Ее раздражало, что он смотрел на нее так, словно мог заглянуть в ее сознание.

В коридоре Флора остановилась возле стенного шкафа, открыла дверцу и облегченно вздохнула. Электрообогреватель и в самом деле стоял там, она вспомнила об этом только на середине лестницы.

– Ваша комната в правом крыле дома. – Флора сунула обогреватель под локоть и сдула с лица выбившуюся прядь. – Там вас никто не побеспокоит.

Выбор самой дальней комнаты от детской был разумным решением. К тому же эта комната являлась самой большой, и из ее окон открывался замечательный вид на море; но также в этой комнате сейчас было холоднее всего.

– Надеюсь, вам будет удобно, – сказала Флора, заметив, что из ее рта вырвалось облачко пара. Она наклонилась, чтобы воткнуть вилку в розетку, прежде чем включить обогреватель на максимальную мощность. – Через полчаса здесь будет тепло, как на Багамах, – сказала она, стараясь вложить в свой голос максимум вежливости. – Итак, принадлежности для чая и кофе. – Ее рука с тонкими пальцами указала на поднос с кофейником, а потом на большую жестяную коробку. – Песочное печенье домашнего приготовления, – пояснила Флора. – Обычно подобная реклама сладостей производила впечатление, но только не на этого гостя. – Напитки и молоко в холодильнике, – продолжала она, отсчитывая в голове пункты. Она подошла к шкафу и открыла дверцу. – Банный халат и дополнительное одеяло. Если захотите что‑то из спиртного, просто дайте нам знать. Цены такие же, как и в баре. Надеюсь, вам будет удобно. Спокойной ночи, мистер Рокко, – спокойно закончила она и отступила к двери. – О, да… чуть не забыла, вам не нужна грелка в постель?

Если ему и было что‑то нужно в постель…

Айво отбросил эту мысль, но не мог контролировать последовавшую за ней вспышку возбуждения.

– Разве похоже, что мне нужна грелка? – В чем он действительно нуждался, так это в способности сопротивляться желанию прикоснуться к ее нежным губам.

Его улыбка была неприветливой, тон саркастическим, но что смущало Флору больше всего, так это хищный блеск его темных глаз… Чувство дискомфорта, с которым ей до сих пор удавалось мириться, сейчас просто зашкаливало.

Игнорировать эти мучения было просто невозможно.

Сосредоточившись на звуке предостерегающих звоночков, а не возбуждении, Флора оторвалась от его раскаленного взгляда.

Раскаленного? В самом деле? Неужели она просто видит то, что хочет?

Унизительная мысль, что она хочет, чтобы мужчина так смотрел на нее, замедлила ее горячечный пульс. Первоначальная антипатия была иррациональной, но она не ошиблась. Теперь мистер Рокко напоминал ей гладкого, холеного хищника, но будь она проклята, если будет вести себя, как трусливая мышь.

«Чтоб тебе здесь окоченеть!»

На одно ужасное мгновение ей показалось, что она произнесла это вслух. Ей стало стыдно. Она не была злой.

– Спокойной ночи, мистер Рокко.

Только покинув гостевое крыло дома, Флора позволила себе прислониться к стене и сделать несколько глубоких вдохов и выдохов.

Потом она подошла к шкафу, чтобы достать запасной обогреватель для детской комнаты – для ее комнаты обогревателей уже не было, – и направилась в детскую.

На цыпочках, едва дыша, Флора подошла к одной из розеток, воткнула вилку и включила обогреватель. Она посмотрела на спящего ребенка, чувствуя, как ее сердце сжимается от бесконечной любви к нему.

Возможно, она была плохой заменой настоящей матери, которую малыш потерял, но она была полна решимости дать этому ребенку столько любви, сколько могли бы дать ему родители. Если бы только существовало руководство для людей, не имеющих никаких родительских навыков!

Собственная мать, конечно, старалась помочь, но Флоре не хотелось ее слишком загружать. Глядя на прекрасную Грейс Хендерсон и ее интерес к жизни, трудно было подумать, что у этой женщины немало проблем со здоровьем. Обычно она со всем справлялась, но потеря Сэми оказалась для нее сильным ударом, а потом она и сама попала в аварию… Нет, ее матери нужно было дать отдых, вот почему Флора умалчивала о своих трудностях и долгах. Она потом ей все расскажет. Сообщит о финансовых проблемах, которые унаследовала вместе с домом… но только после того, как найдет решение или… Об этом «или» ей не хотелось даже и думать.

Отогнав от себя гнетущие мысли, Флора бросила последний взгляд на спящего ребенка и снова спросила себя, возможно ли, чтобы малыш на каком‑то подсознательном уровне понимал, что двух людей, которые любили его больше всего, уже нет в этом мире?

Но он все равно узнает о своих родителях, подумала Флора. Они будут иметь для него реальные, узнаваемые образы. Она уже начала собирать фотографии, открытки и письма, чтобы показать мальчику, когда он подрастет. На первых страницах она разместила фотографии своей сестры – в детстве и в зрелые годы; жаль только, что у нее почти не было снимков его отца.

– Спи, малыш, – прошептала Флора, проверив в последний раз красную лампочку на радио‑няне, и тихо выскользнула из комнаты.

С включенным на полную мощность обогревателем в комнате стало, конечно, не как на Багамах, но, по крайней мере, достаточно тепло, чтобы раздеться до нижнего белья, прежде чем залезть в мягкую удобную постель с белоснежными простынями.

Голова Айво едва успела коснуться подушки, как он услышал сквозь звуки бушевавшей за окном грозы отдаленный, но безошибочно узнаваемый звук детского плача.

Десять минут спустя ребенок все еще плакал. Неужели здоровые дети так много плачут?

Айво умел отключаться от фоновых шумов. Он мог спать в каких угодно условиях – по крайней мере, он так думал. Но на этот плач в нем отзывалась буквально каждая его клеточка.

За следующие полчаса плач дважды прекращался и тут же начинался снова, едва он успевал расслабиться, успокоенный ложным затишьем.