Дочь торговца шелком - Дайна Джеффрис Страница 8

* * *

Спальня Сильвии была выкрашена в самый бледный оттенок желтого, на полу лежали белые коврики, светлые парчовые шторы закрывали окна. Вечером Николь постучалась в комнату сестры, зашла внутрь и села на атласные простыни.

Легкий ветерок принес со стороны сада едкий запах дыма и аромат скошенной травы, и Николь чихнула. Комнату заливал свет закатного солнца, а тишину прерывал лишь шелест ветвей, трущихся о стену дома. Одетая в белую шелковую пижаму, Сильвия пригладила длинные каштановые волосы, свою гордость. Отращивала она их не один год, и теперь они доходили до талии и прекрасно выглядели. Устроившись у окна, сестра взялась за записи в своем блокноте, а Николь обвела взглядом комнату – аккуратные ряды книг на стеллаже, украшенную расписными стеклами полку над кроватью, желтые и белые розы на тумбочке. Девушка развернула ириску и бросила ее в рот. Все в спальне Сильвии находилось на своих местах. Те, кто дорожил жизнью, предпочитали здесь ничего не трогать.

– Вчера я пила чай с Марком Дженсоном, – сказала Николь. – В отеле. Там были офицеры и живая музыка.

– Я пытаюсь сосредоточиться.

– Мне нравится Марк. У него потрясающие глаза, правда? Такие яркие!

Сильвия склонила голову набок и помедлила.

– А он не староват для тебя? – наконец спросила она.

Николь уставилась в потолок. Был ли Марк слишком взрослым? Она снова взглянула на Сильвию.

– Что ты там пишешь?

– Николь, тебе что, скучно? – Сильвия захлопнула блокнот в кожаном переплете и посмотрела на свои ногти.

Николь завидовала идеальному маникюру сестры, каждый ноготок идеально повторял форму другого. У нее самой ногти слоились, а ведь скоро летний бал, и не помешает привести руки в порядок.

– Что ты наденешь на бал? – спросила Николь.

– Это секрет.

Она решила дождаться, когда сестра уйдет, и обыскать комнату.

– Знаю, о чем ты думаешь. Платья здесь нет!

– С каких пор ты читаешь мысли? – рассмеялась Николь.

Сильвия покачала головой и устремила на сестру сверкающие, как зеркала, ореховые глаза.

– У тебя все на лбу написано. Прочесть несложно.

Сильвия была полной противоположностью Николь. Как же сестры различались! Мысли и чувства Сильвии всегда оставались загадкой.

– Тебе никогда не хотелось выбежать на улицу и танцевать голышом под звездами? – вдруг спросила Николь.

Сильвия засмеялась:

– А тебе хотелось?

Николь молча уставилась на сестру. Почему она всегда такая спокойная? Казалось, Сильвию ни капли не заботит несправедливость отца, а вот Николь лишь об этом и думала.

– Скажи, почему папа отдал тебе весь бизнес?

Сильвия встряхнула флакон с розовым лаком и стала наносить на ногти.

– Ты ведь знаешь почему. Сейчас он занят лишь своим постом в правительстве.

– Каким же именно?

Сильвия резко подняла голову, и на пол упала капелька лака для ногтей. Сестра тут же взяла салфетку и все вытерла. Потом заметила обертку от ириски, подобрала и бросила в мусорную корзину.

– Итак? – повторила Николь.

– Chérie, я знаю не больше твоего. – Сильвия все так же красила ногти. – Мне интересно другое – примешь ли ты предложение насчет магазина шелка или нет? Если да, нужно заняться вопросами безопасности.

– Безопасности?

– Всего лишь мера предосторожности.

Николь взглянула в бесстрастное лицо сестры, подмечая идеальную симметрию. Все завидовали безупречной коже Сильвии, ее скулам, словно высеченным из мрамора. У этой девушки были все достоинства, какие только можно вообразить. Сильвия в свою очередь изучала Николь. Но вот опустила голову и вернулась к покраске ногтей.

* * *

На следующий день тяжелые черные облака затянули небо, а время словно замедлилось. Николь не могла дождаться назначенной встречи с Марком. Она бесцельно бродила по дому и саду, не в силах усидеть на месте. Хотела поговорить о магазине с отцом, но он выглядел совершенно отстраненным. Николь не выдержала и пошла к нему в кабинет, ожидая, что он будет один. Однако своим появлением она прервала визит высокопоставленного вьетнамского чиновника, который рассказывал про подпольную сеть в Хайфоне.

– Что тебе нужно? – резко сказал отец. – Это личный разговор.

– Я ничего не слышала, – смутилась Николь. – Просто хотела сказать, что принимаю предложение насчет магазина.

– Хорошо. Поговори об этом с Сильвией.

На выходе из комнаты она услышала слова «французская кукла». То же самое несколько раз писали красным на стене, которая огораживала дом их соседки госпожи Хой. Мог кукловодом быть ее отец?

Николь удивилась, когда он захлопнул за собой дверь кабинета и последовал за ней в холл.

– Мне позвонили с жалобой на тебя, – тихо произнес он, – что не слишком меня радует.

– И что за жалоба? – спросила Николь, перебирая в уме все, из-за чего мог рассердиться отец.

– Это касается Даниэля Жиро. Ты правда позавчера угрожала ему ножом? Откуда у тебя вообще нож?

Щеки Николь вспыхнули. Этот негодяй не удержался и наябедничал.

– Все было совсем не так, – ответила Николь, заводя волосы за уши. – Именно он вынул нож. И порезал мне щеку! Вот, посмотри! Я тут ни при чем!

– Он совсем мальчишка, к тому же тихоня.

– Просто прикидывается таким…

– Я не позволю, чтобы моя дочь вела себя как разбойница, – резко прервал ее отец. – Ты должна написать письмо и извиниться.

– Те мальчишки угрожали Иветте. Парнишка такой же расист, как и его отец.

– Но ты поступишь так, как я тебе сказал. Может, его отец и расист, но он комиссар полиции и пустил бы дело дальше, не будь он моим знакомым.

Отец махнул рукой на двор:

– Если затеваешь игры с ножом, лучше перережь глотки этим проклятым птицам.

Он крутанулся на каблуках и зашагал в кабинет.

Николь прислушалась к звукам из открытого окна. Чуть позже она услышала, как отец проводил посетителя и вернулся в сад. Его шаги стали громче, затем стихли. Николь увязалась следом и увидела отца на скамейке, лицом к цветущему пруду. В воздухе витал сладковатый аромат. Отец обхватил голову руками, словно предаваясь размышлениям, но в следующую секунду посмотрел наверх, сорвал с куста розу, понюхал, затем бросил цветок на дорожку и растоптал.

Их с отцом взгляды сильно расходились, как и темперамент, но Николь понимала, что он искренне переживает из-за волнений в стране. Отец не решался назвать это войной, хотя все уже знали, что бои ведутся на подступах к Ханою.