Без ума от любви - Дженнифер Эшли Страница 8

— Милорд, вам нехорошо?

Йен смотрел на нее так же отчужденно и продолжал рассеянно потирать лоб. Бет положила руку ему на плечо. Йен никак не отреагировал, хотя перестал потирать лоб и накрыл ее руку своей большой ладонью.

Он не следил за происходившим на сцене, не пытался продолжить разговор с Бет, не шевельнулся, чтобы снова поцеловать ее. Казалось, он думал о чем-то своем. Однако здесь оставалось его тело, его сильная тяжелая рука. Она смотрела на четкую линию его профиля, высокие скулы, крепкую челюсть. Любой женщине захотелось бы, лежа с ним в постели, запустить пальцы в его густые волосы. Ей было бы тепло и влажно от пота его отяжелевшего тела, лежавшего на ней.

Бет набралась храбрости и отвела волосы с его лба.

Йен перевел взгляд на нее. На какое-то мгновение она застыла под этим взглядом. Затем его взгляд скользнул в сторону. Бет снова погладила его по волосам. Он не шевелился, а лишь дрожал от напряжения.

Так они и сидели. Бет осторожно гладила его волосы, а тело было напряжено, пока не вернулся Кэмерон со следовавшим за ним смуглым человеком. Кэмерон удивленно подсмотрел на Йена, Йен молча поднялся, и Бет убрала руку.

Бет успела оглядеть театр, прежде чем Йен вывел ее следом за Кэмероном из ложи. В ложе напротив сидел Мейтер, поглощенный разговором с лордом и леди Бересфорд. Он так и не заметил Бет и не видел, как она покинула ложу.

— Маккензи! Я убью тебя! Ты меня слышишь?

Йен зачерпнул из ванны теплой воды и плеснул себе на голову и шею. Он воображал руку Бет, гладившую его по волосам, ее пальцы, ласкавшие его голову. Йену не всегда нравилось, когда к нему прикасались, но Бет успокаивала его, готового принять то, что она ему предлагала. Он представлял ее лежащей рядом с ним в постели, она гладила его волосы, а он купался в теплом аромате, окружавшем его. Ему хотелось, чтобы прекрасное тело Бет было накрыто его простынями, чтобы у нее были распушенные волосы, а ее глаза были полузакрыты от удовольствия. Он хотел ее с такой страстью, что это видение упорно не исчезало, даже в воде его орган не опускался.

Надоедливый шум, доносившийся снаружи, нарушил его фантазии. Угрозы, приближаясь, становились все громче, пока дверь в ванную не распахнулась и за ней не оказался Линдон Мейтер, вырывавшийся из рук двух лакеев Йена. Это были шотландские парни, которых он привез в Лондон, где он снял дом, и сейчас у них был довольный вид, ибо, наконец, нашелся кто-то, на ком они могли бы поупражнять свои мускулы.

Йен окинул всех троих взглядом и снова опустил мускулистую ногу на край ванны. Лакеи отпустили Мейтера, но остались стоять за его спиной.

— Ты обманул меня с этой чашей, но и этого тебе было мало, не так ли, Маккензи? Бет Экерли стоит сто тысяч гиней. Сто тысяч!

Йен разглядывал темные волоски, покрывавшие его ногу.

— Она стоит неизмеримо больше.

— Ты хочешь сказать, что у нее их больше? — спросил этот идиот Мейтер. — Я подам на тебя в суд. Я буду обвинять тебя в том, что ты обманул меня, и требовать все эти деньги.

Йен закрыл глаза, мысленно вызывая образ Бет.

— Обратись к адвокатам Харта.

— Не прячься за спину брата, трус! Я разорю тебя! В Лондоне будет слишком жарко для тебя, и ты, поджав хвост, убежишь в Инвернесс, ты, пожиратель дерьма и овец! Шотландская свинья!

Оба лакея дружно заворчали. Мейтер выхватил из кармана какой-то маленький предмет и швырнул его в ванну. С легким стуком предмет опустился на дно.

— Я заставлю через суд заплатить мне и стоимость этого.

Йен щелкнул пальцами, разбрызгивая воду по мраморному полу, показывая лакеям, что им делать.

— Выбросите его вон!

Лакеи повернулись к Мейтеру, но он бросился наутек. Лакеи побежали следом, а когда исчезли из виду, Керри вошел в ванную и закрыл дверь.

— Фу! — сказал камердинер, вытирая со лба пот. — Был уверен, что он вас застрелит.

— Не здесь. Он делает это в темных переулках, стреляет в спину.

— Может, вам на некоторое время уехать из города, хозяин?

Йен не ответил. Он думал о письме, которое сегодня получил от миссис Экерли.

«Милорд, благодарю Вас за доброту. Ваше вмешательство удержало меня от поступка, о котором я бы пожалела. Если у Вас есть какие-либо сомнения, то Вы в ближайшее время узнаете из газет, что моя помолвка с другим лицом, которого это касается, расторгнута.

И еще хочу поблагодарить Вас за то, что вы хотели сделать мне предложение. Я поняла, что это ради спасения моей репутации. Я знаю, что Вы поймете и не сочтете оскорбительным, когда я скажу, что должна отклонить Ваше благородное предложение.

Я решила посланные мне судьбой деньги потратить на путешествия. Когда Вы получите это письмо, я уже уеду со своей компаньонкой в Париж, где собираюсь изучать живопись и искусство, которыми мне всегда хотелось заняться. Еще раз благодарю Вас за доброту ко мне и за Ваш совет.

Искренне Ваша, Бет Экерли».

— Мы едем в Париж, — сказал Йен Керри.

— Мы, хозяин? — удивился Керри.

Йен выловил из ванны предмет, который бросил туда Мейтер, это было тонкое золотое колечко с крохотными бриллиантиками.

— Мейтер — дешевка. Она достойна иметь широкое золотое кольцо, украшенное сапфирами — синими, как ее глаза.

Он почувствовал на себе тяжелый взгляд Керри.

— Согласен с вами, милорд. Вещи укладывать?

— Мы пробудем здесь еще несколько дней. А сначала мне нужно сделать одно дело.

Керри подождал, не скажет ли Йен, что это задело, но Йен снова стал молча разглядывать кольцо. Забыв обо всем, он пристально рассматривал каждую грань на каждом бриллиантике, пока вода не остыла, и Керри поспешил вытащить пробку.

Полицейский инспектор Ллойд Феллоуз не сразу позвонил в дверь дома сэра Линдона Мейтера, находившегося на Парк-лейн. «Инспектор-сыщик», — напомнил себе Феллоуз о недавнем своем повышении от низкой по субординации должности сержанта, состоявшемся вопреки желанию начальника, что заставляло Феллоуза держаться скромнее.

Но все опытные старшие инспекторы были отправлены в тихую отставку, а вновь назначенный начальник считал невероятным, что Феллоуз так долго пробыл в звании всего лишь сержанта. Почему Феллоуз рисковал всем, бросившись на Парк-лейн по зову Мейтера? Он читал записку со все возраставшим возбуждением, затем сжег ее и покинул контору.

Медлительность наемных кебов заставляла его скрипеть зубами весь путь, пока экипаж не остановился у дверей богатого особняка.

Феллоуз не счел нужным доложить о своей поездке шефу. Иметь какие-либо дела с семьей Маккензи было строго запрещено сыщику Феллоузу. Но Феллоуз рассуждал так: то, чего начальник не будет знать, не может ему повредить.