Он мой кошмар - Мария Высоцкая Страница 8

— Еська! — взвизгивают Ленка с Катькой, не переставая орудовать ложками и поглощать рисовую кашу на молоке.

— Завтракать будешь? — мама бросает на меня беглый взгляд, переворачивая на сковороде очередной блинчик.

— Нет. Уже опаздываю. Забежала посмотреть, как тут дела.

Пришла удостовериться, что наша квартира в целости и сохранности после появления папаши. А тут — сюрприз. Оказалось, мама с девчонками вернулись еще ночью. Успели на последнюю электричку.

— Ты сегодня допоздна?

— Думаю, да. У меня репетиция, а потом на работу еще нужно.

— Будь осторожнее. По ночам домой возвращаться…

— Я все знаю, мамуль. Не переживай, у меня есть баллончик и электрошокер, — целую ее в щеку.

— Ладно, — поправляет воротничок на моей рубашке, — юбка-то совсем коротенькая, — качает головой.

Мама всегда хочет казаться строже, чем есть на самом деле.

— Бабье лето, — пожимаю плечами и заворачиваю блинчик с творогом в салфетку, поем по дороге на учебу.

Взлохмачиваю Ленкину карешку, за что получаю шлепок по руке, прежде чем выйти из кухни. На пару минут притормаживаю у зеркала в прихожей. Придирчиво осматриваю свой внешний вид в отражении. Подкалываю волосы шпильками на затылке, собирая незамысловатый пучок из ярко-рыжих прядей.

Честно говоря, в нашей семье густая огненная шевелюра досталась только мне. От отца.

В детстве я терпеть не могла свои волосы. Меня за них, конечно же, дразнили. А когда по весне нос и щеки покрывались веснушками, в общем, «рыжий-рыжий, конопатый» звучало из каждого утюга.

— Еська, куда это ты так марафетишься?

В гостиной открывается дверь, и захмелевший отец практически вываливается в коридор. Он успевает упереться ладонью в стену, чтобы не упасть.

— На учебу.

— С каких это пор на учебу ходят с еле прикрытым задом?

— Не твое дело, — цокаю языком и скольжу ладонями по бедрам, чуть оттягивая вниз свою черную кожаную юбку.

Еще не хватало его нравоучения слушать, было бы от кого.

— Я ушла, — слегка повышаю голос и выскальзываю за дверь.

На остановке повторяю прошлую лекцию по философии. В маршрутку залезаю тоже в обществе Теодора Адорно.

К сожалению, я не круглая отличница и никогда ею не была. Последний год в школе состоял исключительно из зубрежки, а еще подработок для оплаты репетитора. У мамы на это финансовой возможности не было. Санитаркам в больнице платят сущие копейки, да и деньги все в основном на младших уходили. То какие-то прописи купить, то дополнительные тетради…

Я училась и работала с одной-единственной целью — хорошо сдать экзамены. Получить внушительное количество баллов и поступить на бюджет.

Подрабатывала в основном по мелочи: курьер, уборщица, официантка на замену… Плюс в этом плотном графике было необходимо выкроить время для танцев.

Я танцевала сколько себя помню. Участвовала во всяческой самодеятельности в школе, когда стала постарше, попросила маму записать меня в кружок. Даже ездила на различные областные соревнования от дома культуры. В четырнадцать бросила бальников и ушла к современникам. Там было где разгуляться.

Я протанцевала с ребятами четыре года. А когда сломала руку из-за неудачной поддержки и слетела с важных соревнований, ушла. Ушла сама, не могла смириться с тем, что по такой глупости упустила возможность. Психанула. Когда захотела вернуться, мое место уже было занято…

В группу всегда была огромная очередь из желающих.

— Бережочек мой, — закидываю руку на плечо подруге, столкнувшись с ней у центрального входа в универ. — Привет.

— Привет, — Леся чмокает меня в щеку и лезет в сумку за тетрадкой. — Готова к сегодняшнему семинару? Говорят, философ уже с первых дней рвет и мечет. Одни двойки да тройки, почти на всех потоках.

— Ну, я учила, — пожимаю плечами и поворачиваю голову на шум гудящего мотора, смешанный с громкой музыкой.

Университетский двор взрывается ревом объемного двигателя, мгновенно привлекая к себе всеобщее внимание.

Не понимаю почему, но я уже знаю, кто сидит внутри этой тачки. Можно предположить, что какой-то первокурсник, например. Но нет. Это Панкратов собственной персоной.