Игры на раздевание - Виктория Мальцева Страница 8

По дороге нам встречаются люди - взрослые супруги, дети, группы молодёжи, ещё не нашедшей места для отдыха, девочки подружки, разглядывающие и видящие в нас пару. И мне нравится выражение их глаз, но ещё больше - та твёрдость, с которой мои ноги ступают по земле, уверенность, с которой я смотрю  на всех, кто идёт навстречу.

Причина, по которой моё восприятие мира сдвинулось в сторону нормальности, заключается в близости идущего рядом человека. Он улыбается, причём так, будто только что выиграл в лотерею. И парадоксальность происходящего в том, что мы не просто не успели друг друга узнать, а толком ещё даже не общались.

Это не просто ощущение комфорта от нахождения рядом, а состояние защищённости, целостности и неуязвимости по отношению ко всему прочему столь агрессивному миру. От зелёных счастливых взглядов, посланных искоса, из-за тёмных очков, поверх них или через них, в моих внутренностях надуваются и лопаются радужные пузыри, и мне всё время хочется улыбаться.

Я снова обращаю внимание на браслет на его запястье с индейской вышивкой-орнаментом, изображающим традиционные рисунки рыбы – символа едва ли не «всего» в наших краях.

- Что это? - спрашиваю

- Это - сложный и полный трагизма цикл жизни лосося. Рождение, путешествие в большую воду, продолжение рода – нерест, и последующая смерть.

- Странно.

- Что странно?

- То, что ты его носишь. Ты ведь не индеец?

- Нет. Но согласись, есть нечто глубоко сакральное в жизни этих рыб, и первые люди относились к нему соответствующе. Этот браслет подарил мне индеец, никогда не покидающий пределов своей резервации. Он был уверен, что меня ждёт сложная и насыщенная жизнь.

Я поднимаю брови, улыбаясь и не зная, что делать, верить или нет, а Кай добавляет:

- Он сказал, что я познаю всё, что может познать земной мужчина, и мой круг замкнётся: большая любовь, большая боль, большая жертва, мудрая любовь. «Мудрая любовь вернёт тебе самое ценное» – так он сказал и повязал на мою руку этот браслет. С тех пор я его не снимаю – боюсь упустить удачу, - улыбается так широко, что я понимаю: он во всё это верит.

Angus & Julia Stone - Oakwood

Мы добираемся до пляжа, находим свободное место на песке, складываем вещи и заходим в воду: я по грудь, а Кай, стоящий рядом – по пояс.

- Ну давай… - поощряет меня он.

- Что давать?

- Ложись на живот и пробуй держаться.

- Лечь могу, но как держаться?

- Сделай большой вдох вот так, - он набирает своей необъятной грудью воздух, - и задержи дыхание. Будешь как поплавок!

Я делаю, что он сказал, и опускаюсь в воду, действительно держусь какое-то время. Но вскоре лёгкие требуют обновить порцию воздуха: я успеваю выдохнуть, но не вдохнуть, и иду ко дну. Вернее, только собираюсь тонуть, как вдруг чужая ладонь прижимается к моему животу и удерживает на плаву.

Мне не видно его лица - либо темнота, либо ослепляющая яркость июльского солнца, и я перестаю дышать, переживая одно из самых ярких мгновений в своей жизни. Это была вспышка, такая же, какие бывают на солнце, и ты горишь в ней, но никогда не сгораешь, потому что это не смерть, а жизнь, самая реальная.

Знал ли он, нежно трогая мою кожу своими пальцами, что мужчина касается меня впервые? Что ни разу не целованная, скорее зажатая, чем осторожная, девица впервые подпустила к себе парня и выбрала именно его? Был ли её выбор случайностью, был ли его? Спустя время он признается, что почувствовал тогда нечто особенное, но не мог и предположить, во что, в итоге, всё выльется.

А в моей памяти навсегда останутся волшебством вода и кожа, игра в случайность прикосновений, магнетизм ищущих друг друга взглядов; резкость и непривычность линий чужого тела, его массивность и потенциальная опасность, растворенная в плавности и аккуратности движений, инвазия его запахов; ясность и глубина зелени, выдавливающей из сознания осторожность, оставляющая тебя один на один с влечением.

Кай всё время улыбался, и капли воды на его губах, казались горящими на солнце алмазами. Иногда он вспоминал о своей миссии, и, словно очнувшись, принимался много говорить, объясняя принципы удержания тела на поверхности воды, но слов его я не слышала, только голос. Его британский говор и выдаваемый связками тембр всё сильнее погружали в гипноз.