Небо в алмазах - Джан Колли Страница 8

— Так считали только вы. Все остальные члены комиссии придерживались другого мнения.

Куинн пропустил ее замечание мимо ушей, и сказал:

— Вернемся к вашим эскизам…

Отставив в сторону тарелку, Дени подошла к Куинну.

Как приятно стоять с ним рядом, тотчас пронеслось у нее в голове. Я просто физически ощущаю исходящую от него мужскую силу, и мне это нравится, Зачем же я все время ругаюсь с ним?

Незаметно Дени приблизилась еще ближе и теперь почти касалась его грудью. Ей почудилось, будто она попала в какое-то доселе неизвестное энергетическое поле, которое изолирует ее от всех неприятностей внешнего мира.

— Ох, как же хорошо! — еле слышно пробормотала она.

Куинн удивленно покосился на нее, и она наконец посмотрела на эскиз, который он показывал ей.

Это была одна из ее первых и до сих пор самая любимая работа.

Девятнадцатимиллиметровый бледно-желтый кенийский жемчуг был нанизан на золотую нить и перемежался с золотыми розами, в центре каждой из которых был вставлен круглый голубой сапфир.

— Эта работа могла получить первый приз только за цветовую гамму.

Дени было чрезвычайно приятно, что он похвалил ее работу, и, улыбнувшись, она ответила:

— Я тоже хотела послать на конкурс это ожерелье, но мне сказали, что не стоит: мол, оно слишком простое.

Куинн пристально посмотрел ей в глаза, и у Дени перехватило дыхание.

Если он будет так на меня смотреть, то я просто умру!

Куинн тем временем мягко сказал:

— Нужно верить своим инстинктам.

Для Дени фраза прозвучала слишком двусмысленно.

Может, стоит послушаться его совета? — усмехнулась она. Неожиданно наваждение кончилось. Дени разозлилась и сердито встряхнула головой.

Да что же это такое происходит! Стоило ему похвалить мои работы, и я уже растаяла. Что за идиотизм! Да пошел он к черту!

Дени вздернула подбородок и сказала:

— Мне пора спать! Спокойной ночи!

— Но сейчас только восемь часов.

— У меня был очень длинный день.

Оглядев ее с ног до головы, Куинн не стал спорить, а согласно кивнул. Дени чувствовала, что от него не укрылся ни ее лихорадочный румянец, ни пересохшие губы, ни торчащие соски.

— Дени, может быть, вы хотите искупаться в бассейне? — спокойно предложил Куинн.

— Нет, — резко бросила она.

— Тогда проверьте, хорошо ли работает ваш кондиционер. Сегодня очень жарко.

Куинн запрокинул голову и уставился на потолок.

— М-да… события начинают принимать интересный оборот, — пробормотал он себе под нос. — Девушка явно возбуждена сверх меры, но моя совесть чиста, я не прикладывал к этому никаких усилий. Впрочем, может быть, мы и подошли бы друг другу. Ну что ж, поживем — увидим.

Так, под маской пресыщенного циника, Куинн попытался скрыть интерес, который вызывала у него Дени.

На самом деле он был изрядно смущен. Последние годы Куинн редко оставался наедине с самим собой, вокруг него всегда были люди. Деловые встречи, обеды в дорогих ресторанах, профессиональные выставки — бесконечной круговорот событий полностью поглотил его. И вдруг тишина и покой! Никуда не надо торопиться! Можно молча сидеть в кресле и сквозь огромное, во всю стену окно, любоваться самым красивым городом в мире.

— В этом определенно что-то есть, — тихо пробормотал он.

Куинн рос в замечательной семье. Его родители были прекрасными, но слегка эксцентричными людьми. Их большущий старый дом в Сиднее был всегда полон трудными подростками, которых они брали к себе на воспитание. Куинн все делил с этими ребятами: родительскую любовь, игрушки и книжки, свою комнату. Затем он поступил в университет и нашел там себе жену. Она собиралась стать социальным работником, и ей нравилось возиться с детьми. Вся эта суматошная жизнь была прервана ее смертью. Луиза умерла в двадцать шесть лет от рака мозга.

С тех пор Куинн перестал заниматься трудными подростками, стал жить самостоятельно, но своих родителей по-прежнему нежно любил. Он только мечтал о том, чтобы те не мучили его дурацкими вопросами, типа: «Сынок, а когда ты подаришь нам внуков?»

В первый раз родители спросили о внуках, когда ему было чуть больше двадцати лет. Вот тогда-то он и придумал ответ, которым пользовался до сих пор. «Пока вы меня растили, я понял, что в мире существует очень много никому не нужных детей».

Ладно, что вспоминать…

Куинн поднялся со своего места, положил алмаз в футляр и отнес к себе в комнату, чтобы потом спрятать в сейф. Затем вернулся в мастерскую и стал не спеша собирать грязные тарелки. В гостиной зазвонил телефон. Куинн быстро спустился вниз и взял трубку.

— Алло!

— Привет. Как дела? Что у тебя со. временем? — сразу же перешел к делу Метт Хаммонд, хороший друг Куинна, звонивший из Новой Зеландии. — Я бы хотел встретиться с тобой на следующей неделе.

— На ближайшую пару недель я основательно застрял в Порт-Дугласе, — ответил Куинн.

— Ты смеешься?! Ну, ладно. Кстати, огромное спасибо за то, что разобрался с розовыми бриллиантами. Еще бы найти центральный бриллиант…

В прошлом месяце мельбурнская супермодель Брайана Давенпорт, сестра жены Метта, попросила Куинна провести экспертизу четырех розовых бриллиантов. Эти бриллианты она нашла в квартире своей погибшей сестры. (Мариса и Ховард летели на небольшом двухмоторном самолетике Ховарда, когда в него ударила молния.) Можно представить себе изумление Куинна, когда он обнаружил, что эти четыре бриллианта взяты из нитки бус,' украденной у Ховарда Блекстоуна более тридцати лет тому назад, — «Розового ожерелья». Он объяснил Брайане, что в таком случае бриллианты должны быть возвращены их законному владельцу. По ее просьбе он сам доставил драгоценные камни семейному адвокату Блекстоунов.

Всем было известно, что Ховард завещал свою коллекцию ювелирных украшений Марисе. Куинн же не был уверен, считаются ли бриллиантовые бусы частью коллекции или помечены как украденные. Это был важный вопрос, так как от ответа на него зависело, кто теперь будет считаться владельцем четырех розовых бриллиантов. После детального изучения возникшей проблемы адвокат официально заявил, что «Розовое ожерелье» было включено в подаренную коллекцию.

: Поскольку в завещании, оставленном Мари-сой, говорилось, что ее супруг является единственным наследником всего ее состояния, законным владельцем четырех розовых бриллиантов стал Метт Хаммонд.

Что касается центрального бриллианта, то он был выставлен на одном из аукционов три года назад и был оценен в шесть миллионов долларов, после чего его следы потерялись. Метт обратился к Куинну, потому что знал: у Куинна надежные связи на черном рынке и он единственный, кто может отыскать пропажу.