Скандальная репутация - София Нэш Страница 79

— Люк, — в конце концов, выдохнула она, но осознав, что все равно не способна произнести ничего умного, закрыла глаза.

— Подожди, я должен тебе кое-что сказать. — Люк нежно коснулся ее губ. — Я долго думал, как принести в твою жизнь только мир, покой и счастье, но так ничего и не придумал. Ты, как никто другой, заслужила их, поскольку долгие годы жила в страхе и унижении. Но, понимаешь, Хелстон не тот человек, который способен все это дать. Все мы — ненадежные, деспотичные эгоистичные люди, больше думающие о себе, чем о других. И все же я не смог отпустить тебя, не сказав, что люблю. Я обожаю, боготворю тебя… Без тебя моя жизнь будет пуста.

Розамунда уже собиралась возразить, но герцог остановил ее нетерпеливым жестом.

— Нет, подожди. Сначала ответь на один вопрос. Могу я надеяться, что ты чувствуешь то же самое?

— Но я… а как же ребенок… я не смогу…

— Да брось ты, — усмехнулся он. — Я ненавижу детей. Шумная орда варваров.

— Это неправда, — прошептала Розамунда. — А как же Ата…

— Ты не слишком охотно выполняешь указания, — сказал Люк и поцеловал любимую в лоб. — А я так надеялся на послушную жену. А теперь ответь на мой вопрос.

Но слова по непонятной причине, застряли в горле. Розамунда взглянула на шею возлюбленного — в том месте, где рубашка была расстегнута. На бронзовой коже таинственно поблескивал подаренный ею медальон. Скомканный галстук был небрежно отброшен на спинку стула. Розамунда зажмурилась, решив, что так будет легче говорить.

— Я люблю тебя, — прошептала она. — Мне кажется, я полюбила тебя с первого взгляда, в тот день, когда ты рассказал мне о правилах дьявола. — Подумав, она покачала головой. — Нет, пожалуй, это произошло на второй день, когда ты с великолепной небрежностью разрушил планы Алджернона Берда. Ну а когда ты разбил нос барону… тогда я уже полюбила тебя без памяти.

— А ты кровожадна, однако. — Люк откинулся на спинку кресла и улыбнулся той самой до боли знакомой улыбкой, от которой у Розамунды всегда слабели колени. — Могу я надеяться, что ты еще и нетерпелива? Назови день, когда ты станешь моей женой.

— Люк, а как же Грейс?

— Она мне отказала.

Розамунда поджала губы, чтобы они не расплылись в счастливой улыбке, и надменно выгнула брови.

— Понятно. Значит, я — твоя вторая попытка?

— Совершенно верно.

— И тебя интересует исключительно мое приданое?

— Какое это замечательное слово — «приданое»! Звучит как музыка. Как думаешь, ты стоишь пятидесяти тысяч? Если да, мистер Браун будет безумно счастлив.

— А ты?

— Дай подумать… Для полного счастья мне, пожалуй, понадобится одна из твоих вышивок.

— Тогда я лучше осчастливлю мистера Брауна. Люк поцеловал Розамунду с такой всепоглощающей нежностью, что у нее закружилась голова.

— Назови день, — повторил он. — И если наша свадьба состоится не по специальному разрешению в течение ближайшей недели, боюсь, вспыхнет новый скандал.

— А как же наследник? — Этот вопрос тревожил Розамунду больше всего.

— Розамунда, если ты позволишь бесконечно орущему, пачкающему пеленки существу встать между нами, я тебе этого никогда не прощу.

— И все же…

— Я люблю тебя, — воскликнул герцог, — и мне глубоко плевать, кто в конечном итоге унаследует титул! Если честно, мой теперешний наследник — крайне неприятная личность. Но я скупил половину загородных домов в Англии, в которых на сегодняшний день проживает половина английских вдов. Когда я умру, ты их продашь, построишь замок и устроишь женский монастырь. Или поплывешь по морю на «Сердце Каро» вместе с бабушкой — не сомневаюсь, она меня переживет, — даже не оглянувшись на этот берег. Ты должна обещать только одно: что никогда и ни о чем не пожалеешь.

Розамунда взъерошила пальцами его чуть влажную шевелюру.

— Я жалею, что отрезала твои волосы.

— Я отращу их.

— Я жалею, что у меня не было шанса поплавать еще.

— Мы поплывем в экспедицию сразу после венчания. Кстати, на сегодня тебе позволено еще только одно сожаление.

— Я жалею, — она игриво пощекотала шею возлюбленного, — что нет времени заняться с тобой любовью до бала.

Люк довольно хмыкнул, и разговоры о сожалениях и балах, наследниках и обязанностях сразу отошли на второй план. Остались только мужчина и женщина, жаждущие отдавать и получать.

В тот же вечер, ровно в половине десятого, Люк проводил отца Розамунды из библиотеки в роскошно украшенный зал. Такую пышность можно встретить только на лондонских балах. Он подвел графа Туэнлина к дочери, после чего поднялся по ступенькам на сцену к музыкантам. У него не было необходимости призывать собравшихся к молчанию. Английская знать с нетерпением и любопытством ожидала объявления о помолвке одного из самых высокородных женихов страны. Его не раз видели танцующим с графиней Шеффилд. Но сегодня он вообще не танцевал, опоздав к началу бала на целый час. Он испытывал огромное наслаждение, пренебрегая условностями и получая нарочито строгие выговоры от бабушки. Но больше всего удовольствия ему доставляло выводить из себя Брауни.

Дождавшись тишины, Люк внимательно оглядел собравшихся, хотя на самом деле он искал глазами только одного человека — любимую женщину, стоявшую рядам с его бабушкой и своими родственниками.

— Леди и джентльмены, позвольте поблагодарить за то, что вы сегодня почтили меня своим присутствием. Вам известно, что на сегодняшнем балу будет сделано важное объявление. Даже два. — Он напряженно думал, как сделать так, чтобы не задеть чувства Грейс, стоявшей перед сценой между леди Купер и ее почти царственным родственником. — Должен признаться, я разочарован.

В толпе раздались вопросительные возгласы. Люк повысил голос:

— Я всегда говорил, что слухи — пища для души. Теперь в толпе послышались смешки.

— Но почему-то дальше слухов и предположений дело не пошло. А все потому, что вы не пожелали следовать моему совету. Если бы вы приняли мои правила и пили больше бренди, то наверняка уже давно бы догадались, кто является настоящим автором «Словаря Люцифера». Кстати, мистер Куигли, вальс ближе к аду на сто сорок четыре шага, а вовсе не на сто сорок пять. Возможно, вы, сэр, не умеете считать, но заверяю вас, дьявол Хелстон умеет.

Толпа пришла в неистовство. А Люк заметил двух шотландцев — своего издателя Джона Мюррея и Брауни, которые в углу танцевали свой собственный вариант вальса, удивительно напоминавший шотландскую джигу. Люк снова поднял руку, призывая к тишине.

— И будущая герцогиня Хелстон, леди Розамунда, считать тоже умеет.

Люк наблюдал, как Розамунда, сопровождаемая своими родственниками и вдовствующей герцогиней, выбралась из толпы. А гости все еще возбужденно обсуждали новость насчет самой скандальной книги Лондона. Вопрос о ее авторе уже два сезона не давал покоя светскому обществу. Заключались многочисленные пари. И вот теперь автор объявился, да какой автор! На Грейс Шеффи, улыбавшуюся Люку, никто не обращал внимания.