Портрет второй жены - Анна Берсенева Страница 79

– Конечно, – согласилась Лиза. – С удовольствием пройдусь с тобой вдоль берега, покоритель островитянских пророчиц!

Юра засмеялся, они вместе спустились с веранды на дорожку и пошли к берегу в темноте. Но как только они вышли из-под сени пальм, стало гораздо светлее. Все небо усыпано было крупными южными звездами, казалось, они вымываются волнами на берег и сияют на песке.

Лиза оставила сандалии на дорожке и шла по песку босиком, легко, как белое полупрозрачное видение. Это Юра так сказал ей, остановившись на минуту, чтобы посмотреть, как она идет вдоль длинной полосы прибоя.

– А может, привидение? – рассмеялась она.

Но Юра был серьезен.

– Посидим немного? – предложил он, опускаясь на песок у самой воды. – Посидим у воды?

Лиза села рядом.

– Ты любишь сидеть у воды, Юра? – спросила она. – Помнишь, мы к речке ездили – в первый день?..

– Помню. Я в тебя влюбился в этот день.

– А я не заметила! Но мне так хорошо было с тобой – как дышать…

– Я и сам не сразу понял, что влюбился. Я настолько об этом не думал, я думал совсем о другом – и вот, вдруг…

– Ты… Ты не обрадовался этому? – тихо спросила она.

– Не знаю… Я был потрясен, когда понял. И я испугался, себя испугался. Помнишь, когда танцевали в ресторане?

Лиза кивнула:

– Я почувствовала… У тебя так сердце колотилось… Юра! – вдруг спросила она. – Почему ты сказал мне, что я жертвую чем-то, оставаясь с тобой? Я не могу понять…

Он молчал, опустив голову.

– И ты сказал еще – помнишь? – ты не веришь, что я могу тебя любить. Почему же, Юра? Ты не веришь мне?

Он наконец поднял голову, коснулся ее руки, белеющей в темноте.

– Я тебе верю, Лизонька моя дорогая, но я правда так думаю. Ведь я не рисовался, не старался тебя завлечь, ты понимаешь? У меня сейчас очень плохой период в жизни, и хотя я благодарю судьбу, что она мне тебя послала, но мне жаль, что это произошло сейчас.

– Но почему, Юра, почему? – Голос у Лизы задрожал. – У тебя не идут дела?

– Нет, дела идут, ты же знаешь. Но я как-то перестал понимать, зачем они вообще идут. Со мной уже было однажды что-то подобное. Серега, наверное, хорошо помнит. Но тогда все прошло, и я увлекся снова, успокоился. А сейчас, по-моему, серьезнее…

– Ты не можешь это объяснить? – спросила Лиза. – Себе объяснить, даже не мне?

– Могу! – сказал он, и Лиза услышала в его голосе знакомые, любимые отзвуки. – Я могу объяснить тебе все, даже то, что сам не до конца понимаю. Но хочу понять… Это ведь самое прекрасное, ты знаешь? Понять то, что вырастает из самой глубины, – то, что необъяснимо. Я всегда этого хотел, у меня с детства дух захватывало от этого желания. Вот: простые составляющие жизни, ее кирпичики, а каждый так же необъясним, как прост, и не дотронуться до него, не ухватить. Я любил то, что необъяснимо будоражит душу. Река, или огонь, или красота женщины, или жар холодных чисел – это просто, это существует, но к этому невозможно ни прикоснуться, ни даже назвать.

– И ты… Ты хотел этим владеть? – Лиза боялась дышать, чтобы не спугнуть его, не оборвать.

– Нет! – ответил он горячо и страстно. – Я не хотел владеть, не хотел распоряжаться! Но я хотел, чтобы все это было в моей жизни, чтобы и моя душа была к этому причастна, я хотел прикоснуться и собою это объять… Непонятно я говорю?

– Нет, понятно.

– И сейчас у меня такое чувство – что я не смог, не смог этого сделать, не смог объять. Только то, что поддавалось моей воле, азарту, уму, – то удалось. Деньги, дело… Ну и что? А тут еще эта старуха… Ведь она тоже сказала: я не вмещаю того, что хочу. – Он вскочил, быстро прошелся по остывающему ночному песку, потом снова присел рядом с Лизой. – Все осталось вне меня, ты понимаешь? И я вижу сейчас, что не смог ничего. Я не разгадал секрета жизни, Лиза, я даже секрета материального мира не разгадал, хотя кое-чего достиг именно в материальном мире. Ты вот смотришь на меня и думаешь, что я все могу, а у меня такое чувство, будто я тебя обманываю.

Лиза смотрела на него, чувствуя, как слезы подступают к горлу. Но чувство, владевшее ею сейчас, было светлым, как сияние звезд над ними обоими, над океаном.

Она любила этого мужчину, с которым спала, купалась, разговаривала и целовалась, силу которого чувствовала каждой клеткой своего тела и каждой частичкой души. И она была счастлива, что он говорит с нею о том, о чем трудно говорить с самим собой, что может показаться непонятным кому угодно, только не ей.

Она любила каждый его взгляд, каждый вздох и каждое слово, и его сегодняшнюю тоску.

– Милый мой, хороший, неуемный мой Юра… Ты хотел, чтобы река текла через твою душу? Она течет, Юра, течет, ты напрасно мучаешься! Ты боишься, что не вместил в себя всего, что хотел? Твоя душа – не бедная, не надо думать так… Юра, любимый мой, я не знаю человека, в котором умещалось бы так много!

Они говорили прерывисто, страстно, не заканчивая фраз, но не было ни одного слова, которое было бы им неясно в сбивчивой речи друг друга. Страстная сила, соединившая их тела и души, незримо помогала им в этом разговоре, круша барьеры, которые ставят между любящими людьми возраст, опыт и прошлое.