Рабыни дьявола - Жюльетта Бенцони Страница 78

– Неужели она считает, что я люблю ее не настолько, чтобы выдержать ее болезненный вид? Что же тогда будет, когда она станет моей женой? Тогда я должен буду уходить из дому или узнавать новости только через горничную?

– Вы забываете одно, друг мой. Вы как раз еще не супруги! И когда вы ими станете, я не удивлюсь, если дела пойдут именно так, как вы говорите. Видите ли, Марианна слишком женщина, слишком горда и, может быть, слишком кокетлива, чтобы не знать, что близость, даже при самой большой любви, должна иметь определенные границы. Никакая влюбленная женщина не захочет, чтобы ее увидели подурневшей и несчастной. Так делалось всегда с ее лучшими друзьями: когда в Париже она болела, ее дверь была наглухо закрыта… даже для меня, – самоуверенно солгал он, – а я ведь являюсь в некотором роде ее вторым отцом!

Тогда вмешался Лейтон. Старательно набивая табак в длинную трубку, что позволяло ему не смотреть на собеседника, доктор изобразил улыбку, которая ничего не изменила в его мрачных чертах.

– Такое беспокойство вполне нормально для красивой женщины, но врача нельзя рассматривать ни как мужчину, ни как простого визитера. Я не могу понять, почему княгиня не согласилась позволить осмотреть ее. Когда заболела ее горничная, она, наоборот, немедленно разыскала меня, и мне льстит, что мое лечение дало хороший результат!

– Откуда вы взяли, что она не согласилась принять вас, сударь? – холодно отпарировал Жоливаль. – По-моему, вы слышали, что княгиня заснула? А разве сон не лучшее лекарство?

– Без сомнения! Пожелаем только, чтобы он оказался действенным и завтра княгиня чувствовала бы себя хорошо. Утром я снова приду к ней.

Тон доктора был слишком учтивым, слишком примирительным, и Жоливалю он совсем не понравился. В безобидных с виду словах Лейтона ощущалась угроза, которую с беспокойством учуял Жоливаль. Этот человек непоколебимо решил увидеть Марианну и осмотреть ее, может быть, потому, что она не желает этого. Но один дьявол может сказать, как поступит доктор, если молодая женщина снова откажется принять его. И Жоливаль долго не мог уснуть в поисках возможности устранить эту опасность, ибо он не мог не рассматривать повышенный интерес Лейтона как явную угрозу: он был достаточно недоброжелательным, чтобы догадаться, что именно от него скрывают.

Однако доктор не осуществил свое намерение, и Агате не пришлось новой ложью преграждать ему дорогу. К большому удивлению Жоливаля, он провел день частью в своей каюте, частью в кубрике с внезапно заболевшими дизентерией матросами и, похоже, совсем забыл о пассажирке.

Что касается Язона, то, когда он после обеда постучал в дверь каюты, Агата ограничилась сообщением, что ее хозяйка по-прежнему чувствует себя усталой и не принимает, но она всем сердцем надеется, что скоро поправится.

На этот раз Жоливаль не услышал упреков, но экипаж ощутил на себе мрачное настроение Язона. Пабло Арройо, боцман, получил взбучку за грязь на палубе, а Крэг О’Флаерти был сильно отруган за запах алкоголя и цвет носа.

Между тем в глубине опротивевшей постели Марианна продолжала нести свой крест и поглощала одну за другой чашки горячего чая, который приносил Тоби. Чай был единственным средством, которое принимал ее желудок. Она чувствовала себя слабой, больной и неспособной к малейшему усилию. Никогда она не испытывала ничего подобного.

Уже вечерело, когда Агата, выходившая на палубу подышать свежим воздухом, вернулась с пузатой бутылкой в руках и наполнила стакан.

– Этот доктор, наверное, не такой плохой, как считает госпожа, – сказала она радостно, – я только что встретила его, и он дал мне это, сказав, что от него госпоже сразу станет лучше.

– Но он же не знает, что со мною! – усталым голосом сказала Марианна. – Как он может мне помочь?

– Он-то не знает, но уверен, что это поможет от морской болезни и боли в желудке. Неизвестно, конечно, но вдруг это хорошее лекарство, от которого госпоже будет хорошо? Она должна попробовать!

Марианна мгновение колебалась, затем с трудом приподнялась на подушках и протянула руку.

– Ладно, давай, – вздохнула она. – Возможно, ты права! К тому же я чувствую себя так плохо, что с удовольствием выпила бы и отраву самих Борджа! Все, что угодно, лишь бы это кончилось!

Агата устроила поудобней свою хозяйку, положила на ее влажный лоб смоченную в одеколоне салфетку и поднесла к губам стакан.

Марианна осторожно начала пить, почти уверенная, что микстура и пяти минут не задержится в ее желудке. Однако она выпила до последней капли содержимое стакана и удивилась, что не ощущает никакого отвращения.

Жидкость, чуть горьковатая и слегка подслащенная, была неопределенного вкуса, но не противная. В ней содержался спирт, который немного разогрел ее и оживил. Мало-помалу спазматическая тошнота, которая выворачивала ее вот уже два дня, ослабела и затем полностью исчезла, оставив только ощущение бессилия и непреодолимое желание спать.

Веки Марианны налились свинцовой тяжестью, но прежде чем их закрыть, она послала полную благодарности улыбку Агате, которая сидела у нее в ногах и с беспокойством смотрела на нее.

– Ты оказалась права, Агата! Я чувствую себя лучше и сейчас засну. Ты можешь тоже отдыхать, но сначала поблагодари доктора Лейтона. Я плохо о нем думала, и теперь мне стыдно!

– О, не из-за чего стыдиться, – сказала Агата. – Может, он и хороший доктор, но я никогда не назову его симпатичным. И потом, это же его работа – лечить больных! Тем не менее я пойду к нему. Госпожа может быть спокойна!

Агата нашла Джона Лейтона на полубаке, где он о чем-то шептался с Арройо. Боцман нравился ей не больше доктора, ибо она считала, что у него «дурной глаз». Ей пришлось подождать, пока тот уйдет, чтобы исполнить поручение. Но когда она передала доктору благодарность хозяйки, он непонятно почему начал смеяться.

– Что вы нашли такого забавного в моих словах? – возмутилась задетая девушка. – Госпожа чересчур добра, что велела поблагодарить вас! Вы просто сделали, что полагается по вашему ремеслу!

– Как вы сказали, я занимался своим ремеслом! – откликнулся Лейтон. – И должен только быть довольным удачным исходом…

Громко захохотав, он повернулся спиной к горничной и направился на полуют. Возмущенная Агата вернулась и каюту, чтобы рассказать хозяйке о том, что произошло, но Марианна уже так крепко спала, что девушка не решилась разбудить ее. Она убрала в каюте, проветрила ее, затем, с чувством удовлетворения от исполненного долга, легла спать.

День только начинался, когда под неистовыми ударами затряслись переборки каюты, внезапно разбудив Марианну и также Агату, из предосторожности оставившую свою дверь открытой. Сон юной горничной, обычно такой крепкий, на корабле стал в высшей степени чутким. Она мгновенно вскочила и, возможно, вырванная из кошмара, принялась кричать:

– Что случилось?.. Несчастье?.. Мы идем ко дну?..

– Не думаю, Агата, – спокойно сказала Марианна, приподнявшись на локте. – Просто отчаянно стучат в дверь. Не открывай! Вероятно, это пьяные матросы…