Хороший мальчик. Строптивая девочка - Алиса Евстигнеева Страница 78

— Сын… — он пытается сделать шаг навстречу мне, но я со всей обидой за себя, за маму, за всех нас, пихаю его в грудь. Отец выдержал, даже не пошатнулся, хотя я старался. И это бесит ещё сильнее.

— Или это попытка загладить старые грехи?! Доказать всему миру, что у вас всё хорошо? И что ты у нас опять идеальный семьянин?

Слова попадают в цель, мне удалось задеть его, о чём свидетельствуют сильнее обычного выделившиеся скулы и напряжённые желваки. И без того усталое лицо, становятся мрачным.

— Стас, успокойся, — железным тоном требует он.

Но куда там.

Я в очередной раз замахиваюсь, собираясь толкнуть его, выпуская весь свой пыл, но отец успевает извернуться и поймать мою шею в захват локтём, после чего с силой прожимает меня к себе. Пытаюсь вырваться, но он не пускает, всячески сдерживая меня, благо, что мы с ним одной комплекции, да и рост одинаковый.

— С мамой всё будет хорошо, — шипит он мне куда-то в висок. — Слышишь меня? Мама справится, она сильная!

Успокоился я не сразу.

Вроде бы уже и разошлись, сев обратно на свои места, а внутри до сих пор всё клокотало. Что-то тёмное и вязкое, я и имени этому найти не мог, но там было всё: и страх, и злость, и непонимание… И даже любовь затесалась, горькая и острая. Не знал, что со всем этим делать. На отца старался не смотреть, лишь замечая краем глаза, как его пальцы нервно сжимаются и разжимаются на подлокотниках кресла.

Люди всё ещё с любопытством косились на нас, стыдливо отводя взгляды, каждый раз, когда я поднимал свои горящие глаза на них. И это тоже раздражало, словно толпы зрителей пытались залезть в моё личное горе. Представился Рома, который бы сейчас с лёгкостью послал всех в жопу, и, вполне вероятно, что наглядно продемонстрировал окружающим, как и куда им следует запихать своё мнение.

— Знаешь, — вдруг нарушил течение моих мыслей отец. — Вы все, так или иначе, были зачаты, выношены и рождены в любви.

На это мне оставалось только хмыкнуть.

— Ты это понял, когда вы пришли аборт делать со мной?

Родители не особо любили распространяться об истории моего рождения, но ведь очевидного не скроешь. И рано или поздно, но я начал задавать вопросы, поэтому однажды им пришлось со мной поговорить — обтекаемо, иносказательно, местами даже витиевато, но факт оставался фактом, я знал. И сам не понимал, как к этому отношусь. Вроде как было и было. А с другой стороны, присутствовало в этом что-то такое, что не давало мне покоя. Вот только ни с кем поговорить об этом не мог, словно это уничижало меня.

— Вот именно тогда и понял, — упрямо настаивает на своём отец.

Я на это только глаза закатываю.

— Стас, любовь она разной бывает.

— Да, причём, тут вообще любовь?! — негодую, наконец-то, поворачиваясь к нему. Кажется, папа вернул себе своё самообладание, пошатнувшееся после нашей стычки. А может быть, и не терял его вовсе, и я один такой истеричный в нашей семье.

— Это всегда причём. Чувства разными бывают, как и всё остальное.

— Ты вообще про что сейчас? — не понимаю я отца.

Он тяжело вздыхает, видимо, поражаясь моей тупости.

— Ребёнок, — впервые за долгое время обращается он ко мне так, ведь даже в детстве он старался обращаться ко мне по имени. — У нас с мамой происходили разные перипетии в жизни. И так уж получилось, что вы были, да и есть, частью всего этого. Я прекрасно понимаю, что наши действия всегда напрямую отражались на вас. Ты мне это тогда вполне доходчиво объяснил…

Папа с намёком потирает место под глазом, в которое я когда-то набил ему фингал. Значит, тоже до сих пор помнит. А я от этого, если честно, испытываю садистское удовлетворение.

— И как это в итоге объясняет происходящее сейчас?

— Напрямую. Считай, что вы все отражение наших с мамой чувств…

— Зашибись! — возмущенно качаю я головой, памятуя о собственной участи.

— Стас! — неожиданно весело усмехается отец. — В такие моменты у меня закрадываются сомнения, что я тебя где-то в детстве либо не долюбил, либо вовремя не выпорол!

По моему выразительному взгляду прекрасно видно, что я об этом всём думаю, что заставляет отца спрятать свою ухмылку и вполне серьёзно продолжить.

— Да, чёрт возьми, с тобой всё случилось спонтанно и далеко не так просто как хотелось. Но знаешь, для меня это сейчас самое правильное развитие событий. Чтобы я тогда не чувствовал к нашей маме, и какие мотивы бы нами двумя не двигали, случилось самое главное — у нас родился ты. И поверь, ни один из нас ни разу не пожалел об этом. И даже если бы мы с мамой не стали… развивать отношения дальше, для тебя бы этого ничего не изменило… ну в плане наших чувств к тебе.

Хочется ляпнуть что-нибудь насчёт того, что он ко мне подмазывается, но язык не поворачивается.

— Да, с Ромой вышло иначе. Но ведь тоже не ясно как оно лучше? Рома скорее следствие нашей увлечённости, чем ещё одного взвешенного решения. Про Кирюху сам всё понимаешь, что не означает, что мы его как-то по-другому любим. И знаешь, я, наверное, только с одним единственным человеком на такой шаг смог бы решиться…

— С мамой? — почти шёпотом спрашиваю я.

— Да. От и до, это только заслуга Сани. Мне в данной ситуации досталась самая лёгкая роль — обеспечить вас всем необходимым, ну и просто не сойти с ума от тревог.

Здесь он делает длительную паузу, и мне даже кажется, что наш разговор окончен. Но потом папа всё же продолжает.

— С девочками получилось достаточно сумасбродно. Хотя я тогда думал, что мы поступаем вполне взвешенно и обдуманно. Но сейчас я вижу, что нет. Моя прихоть, мамино согласие… То что их может оказаться двое никто и не предполагал. Но опять-таки, ты сейчас представляешь себе иной вариант развития событий? Лично я — нет. В итоге всё сложилось идеально, но ведь по сути это одна сплошная авантюра с нашей стороны. Прям как в наших взаимоотношениях, у нас с мамой была наша любовь, но поверь мне, это ещё не означает, что мы оба до конца осознавали, что происходит между нами. Скорее это было подобно душевному порыву… а не чему-то зрелому. Шли вслепую и наугад, и, наверное, нам просто везло, что наши ориентиры до поры до времени смотрели в одном направлении — на вас. Про Дамира надо объяснять? Его ты можешь, кстати, к себе в заслугу записать.

— Я ему передам, — ёрничаю.

— Обязательно, — кивает папа головой, — пусть шоколадку тебе за это, что ли, купит. Хотя мне кажется, что ты ему за эти годы столько нервов вытрепал, что скорее наоборот, это ты должен ему памятник возвести. Но ладно… и снова, ни с кем другим, кроме как с мамой я бы на это не решился. Знаешь, вот оглядываюсь назад и пугаюсь нашей же смелости, граничащей с безумством…

Его лицо даже светлеет от всех этих воспоминаний. Мне тоже как-то тепло… Но зверь внутри меня всё ещё никак не желает успокаиваться.