Единственная наследница - Звева Казати Модиньяни Страница 78

– Чудесная, – ответил, поспешно проглотив кусочек, Амброджино.

– Синьор Чезаре купил ее у графа Казати, – вмешалась по обыкновению Чеккина.

– Ты несносная женщина, – запротестовал Амброджино, – никогда не дашь мне слова вставить.

– А что, запрещено говорить? – рассердилась она, вытирая рот салфеткой.

– Нет, конечно, – успокоила ее Мария. Ей не терпелось узнать об этой усадьбе.

– Вы знаете, синьора Мария, кто такой граф Бенедетто Казати? – спросил Амброджино.

– Ну, да, я слышала о нем.

– Граф Казати владел этой виллой, которая понемногу приходила в упадок, – неспешно начал свое повествование Амброджино, – и тогда он захотел продать ее…

– Но не находил покупателя, – опять не удержалась Чеккина. И тут же в знак раскаяния прикрыла себе рот рукой.

– Вот тут-то, – продолжал Амброджино, метнув на нее свирепый взгляд, – и появился синьор Чезаре. За сумму, как говорят, непомерную, он купил эту никому не нужную виллу. Трудно даже сказать, сколько ему пришлось вложить денег, чтобы привести в порядок эту виллу, но сейчас она просто загляденье. При ней есть фруктовый сад, огород, обстановка же роскошная. Правда, и забот не оберешься. Думаю, что синьорина Джузеппина заболела отчасти из-за этого. Уж очень она переживала, чтобы все там было ладно. Но зато теперь это чудо.

– А ты уверен, Амброджино, что рассказал ей все? – ехидно спросила служанка.

– А что еще я должен был рассказать?

– Историю, которая стоит за всем этим, – ответила, торжествуя, Чеккина.

– Да ну, – отмахнулся от нее Амброджино. – Все это сказки, легенды. Выдумки женщин, которым дай только посплетничать.

– Ее называют «Силенциоза», эту виллу, – сообщила, понизив голос, служанка. – Не хотите ли узнать, синьора Мария, почему ее так назвали?

– Да ты же сама умираешь от желания рассказать ей это, – ехидно заметил Амброджино.

– Послушайте, синьора Мария, – подкрепившись глоточком вина, начала она с таинственным видом. – Раньше-то эта вилла называлась «Карлотта». Так звали старую графиню Казати, мать графа Чезаре. И вот, скажу я вам, лет пятьдесят, а может, и сто назад, – уточнила она, округляя и без того внушительную цифру, – на этой вилле умер от горя граф Чезаре Казати. Он был добрый, как голубок, но имел, на свое несчастье, один глаз воловий. А умер он с горя, потому что ему не позволили жениться на его любимой девушке, поскольку она была из простонародья. Тогда-то и изменилось название виллы – ее стали называть «Силенциоза». И с тех пор… – Тут Чеккина наклонилась вперед, приглашая и Марию с Амброджино сделать то же. – И с тех пор по ночам там появляются духи, – шепнула она и, быстро перекрестившись, забормотала молитву.

– Скажешь тоже, – протянул Амброджино, который все же слегка побледнел. – Там постоянно живут Романо и Аузония, которые ухаживают за домом, но никогда ничего не видели.

– Глас народа – глас божий, – заявила, поджав губы, Чеккина. И на всякий случай перекрестилась еще разочек.

– Ну что ж, пора и в постель, – сказала Мария, поднимаясь, чтобы скрыть какое-то смутное беспокойство, которое вызвала у нее эта история. – А то завтра опять появятся в доме эти варвары, в шесть утра нужно быть уже на ногах. – Варварами они называли рабочих и каменщиков, которые перевернули дом вверх дном.

Чезаре приехал в Караваджо на своем старом «Тополино». Он был привязан к этой машине и предпочитал ее «Роллс-Ройсу», «Изотта-Фраскини» и «Ланче», стоящим у него в гараже. Багажник машины был набит луковицами.

– Это для нас? – спросил садовник. Чезаре утвердительно кивнул головой.

– Луковицы нарциссов, – сообщил он, помогая выгружать их.

– Луковицы чего? – удивился слуга, который никогда не замечал у своего хозяина интереса к цветам, а тем более к нарциссам.

– Луковицы нарциссов, – повторил недовольно Чезаре. – Я что, по-турецки говорю?

– Нет-нет, – с готовностью ответил садовник, – просто я не сразу расслышал.

– У них красивый цвет, – начал объяснять ему Чезаре, – они душистые и долго стоят. Посади их здесь, и там, и вон там, – приказал он, показывая рукой. – Посади их повсюду, кроме двора, вплоть до ограды фруктового сада. Я хочу цветник, хочу целый луг из нарциссов. Как ты думаешь, этих хватит?

– Если этих не хватит, я возьму еще, – покорно согласился садовник, который с ужасом слушал цветочный проект хозяина, продолжая выгружать луковицы.

В тот вечер телефон виллы «Силенциоза», обычно немой как рыба, вдруг зазвонил. Чезаре застыл с ложкой супа в руке, подозрительно глядя на аппарат, стоявший на буфете в столовой.

– Алло! – гаркнул он, взяв трубку.

– Это Мария.

Ее теплый мягкий голос, однако, вызвал у него раздражение.

– Ну что это еще за новости по телефону?

– Я хотела сообщить вам, что ремонт закончен, – сказала она скорее весело, чем почтительно. – Вы можете вернуться домой. Завтра воскресенье – я, как обычно, ухожу навестить мать и сына.

– И ты звонишь мне во время обеда, чтобы сообщить мне, что завтра воскресенье?

– Я побеспокоила вас, – радостно продолжала она, – чтобы сказать, что завтра меня не будет и я не увижу, к сожалению, вашего лица, когда вы переступите порог своего дома. Здесь все преобразилось. Осталось лишь натереть пол в вашем кабинете.

– Ну, хорошо… Ладно, посмотрим… – Чезаре пробубнил еще несколько невразумительных слов.

– Сначала посмотрите, – посоветовала ему смеющимся голосом Мария. – Добрый ночи, синьор Чезаре.

Эта самонадеянная девчонка опять опередила его, в который уже раз оставляя с носом. Он бросил трубку и вернулся за стол. Аузония по-матерински увещевала его еще немножко поесть, но кусок уже не шел ему в горло.

– Это черт знает что, – пробормотал он, отодвигая тарелку. Сначала она выжила его из дому, а потом нахально беспокоит в Караваджо, чтобы сообщить, и с таким видом, словно смеется над ним, что он может вернуться в свой собственный дом. Завтра, видите ли, он может вернуться. «А почему завтра? – подумал он. – Почему не сегодня?..» Это было иррационально, неразумно, ну а все, что он делал в последнее время, разве можно назвать разумным? Покупать в его возрасте, в его положении тюльпаны охапками, возить луковицы в багажнике, чтобы разбить здесь целый луг из нарциссов?..

«А ведь я это сделал ради нее», – признался он себе наконец. Но разве она когда-нибудь появится здесь, в Караваджо? Это было его убежище, его приют, здесь было его еще не забытое прошлое. А она кто ему?.. Может, она даже задержится у него в доме. Она молода, привлекательна, не сегодня-завтра встретит кого-нибудь или вернется опять к своему мужу. А он? Что происходит с ним?.. Оставался ли он прежним великим Чезаре Больдрани? Да, но что-то происходило в его душе.