Мой грешный пират - Рона Шерон Страница 77

– Слишком скучно, – рассмеялся Нико, захлебываясь кровью, и, простонав, взглянул на Эроса. – Никогда не думал, что мой друг будет принцем и будет держать меня за руку в мой предсмертный час. Я твой должник. Ты дал мне двенадцать лет свободы, Эрос. В Алжире я не продержался бы и года.

– Ты ничего мне не должен, – ответил Эрос, испытав боль при мысли, что ради него Нико пожертвовал собой.

Дыхание Нико стало поверхностным.

– Можешь сделать для меня кое-что? – пробормотал он.

– Все что угодно, – пообещал Эрос.

– Скажи ей…

Эрос напряженно застыл. Нико слабо улыбнулся.

– Скажи ей, что любишь ее.

Это были его последние слова.

Эрос положил голову Нико на землю и зажмурился. Кто-то тронул его за плечо. Рядом стояли Джованни и Даниэлло. Теперь он понял, почему до сих пор его не застрелили. Друзья его защищали.

– Я хочу, чтобы его похоронили в Венеции, – сказал Эрос, голос его дрогнул. – Даниэлло, позаботься, чтобы его похоронили по-христиански. И чтобы его семья ни в чем не нуждалась.

– Я все сделаю, – хрипло ответил Даниэлло. Встряхнувшись, Эрос встал.

Бои шли уже по всему городу, ввергая его в хаос и разрушения. Городские улицы были неподходящим местом для кавалерии, и столкновение превратилось в жестокую резню. Враг упорно сражался, и каждый ярд давался с огромным трудом. Эрос крушил всех, кто попадался ему под руку. Образы реальности утратили четкость очертаний. Его сковал внутренний холод, укрепивший сердце и приглушивший чувства. Это ощущение было ему хорошо знакомо: отделение разума от тела, когда сознание отказывается воспринимать ужасы, творимые собственными руками, когда физические силы на исходе, когда пот и кровь омывают лицо и не замечаешь криков боли, когда, устав от смерти, молишь Бога смилостивиться над твоей душой и знаешь, что не заслуживаешь милости.

Холодный темный интерьер навеял на него мысли о царстве, куда едва не попал. По углам мерцали поминальные свечи, унося души умерших еще выше в небо. Его великий предок, герцог Джан Галеаццо Висконти, возвел это готическое здание как символ власти, но для Эроса Дуомо символизировал нечто другое.

Громко стуча сапогами по мраморным плитам пола, он спустился в мрачное подземелье, служившее гробницей. Им овладело смешанное чувство покоя и горечи потери. Он вернулся, но не к радостной, счастливой жизни, которую знал здесь, а к холодной, безжизненной могиле.

Передвигаясь в темноте на ощупь, он нашел первую каменную глыбу, неизменный остов бессмертия – могилу первого герцога из рода Сфорца – Франческо, Лишь немногие знали, что в одном гробу с отцом покоится его сын, Галеаццо Мария, пятый герцог Милана, чтобы в будущие времена никто не мог показать его собственный гроб со словами: «Здесь похоронен герцог Галеаццо, убитый своими же придворными». Отца Эроса убил родной брат.

Бесшумно двигаясь среди мраморных надгробий с великими именами, он наконец нашел могилу, которой здесь раньше не было. Приложив к гладкому камню пальцы, он искал гравировку и, когда обнаружил остроконечные латинские буквы, упал на колени и прижался щекой к холодной тверди мрамора.

– Я вернулся, папа, я дома, – прошептал он.

Октябрь в Делламоре выдался теплый, золотисто-красный. Аланис сидела в библиотеке, в то время как ее дед листал «Газетт». Прошло шесть месяцев с тех пор, как они вернулись из Франции.

– Знаешь, он взял Милан, – Объявил герцог, глядя на Аланис с состраданием.

Но говорить на эту тему ей не хотелось. Как не хотелось слышать его имя. Хотя острый период безумной тоски и боли миновал, думать, обливаясь слезами, об Эросе она позволяла себе лишь ночью в постели.

– Подкрепление к французам пришло слишком поздно, – продолжал герцог, – и теперь он очищает страну от оставшихся французских фортов. Милан снова стал герцогством, хотя пока неформально.

Аланис нахмурилась.

– Почему? Разве миланцы не провозгласили его герцогом сразу после сражения?

– Провозгласили, но он отложил церемонию коронования.

Аланис дотронулась до спрятанного на груди тяжелого медальона. Если Эросу медальон нужен, он придет за ним. Скоро. От страха и ожидания у нее затрепетало сердце. Она могла бы отдать медальон его сестре, но ей не хотелось. Хотелось вновь ощутить себя живой, даже если это погубит ее.

– Делегация графов просит аудиенции, монсеньор.

Эрос оторвал голову от кипы бумаг. При виде секретаря нахмурился.

– Делегация графов? Каких?

– Тайный совет, монсеньор. Они хотят поздравить его высочество с победой и возвращением домой.

Значит, лицемерные подхалимы явились, чтобы заключить мир.

– Проводи их, Пассеро, – криво улыбнулся Эрос, – только предупреди, что я в дурном расположении духа.

– Хорошо, монсеньор. – Пассеро скрыл улыбку, поклонился и вышел.

Эрос знал, что в свое время эти коварные графы подослали убийц к нему в палатку, и все же сохранил им жизнь. Почему? Потому что они были ему нужны. Потому что им сообща надлежало выполнить священный долг по объединению страны. Что до его личных ран…

Потягивая коньяк, он смотрел в окно в ожидании графов. Впервые в жизни на какой-то миг Стефано Андреа Сфорца испытал огромное удовлетворение оттого, что в руках у него власть, которую дала ему его королевская кровь. А также он испытал злую радость.