Последнее лето - Елена Арсеньева Страница 77

Ну, коли интересно, значит, надобно узнать. Иначе ему простоне с чем возвращаться.

Несколько мгновений господин постоял, задумчиво глядя нареку, видную в просветах домов.

Так, так… да, именно… Кажется, он придумал, как именноузнать. Ну что ж, ему всегда удавались импровизации! Как бы голос не подвел,вот что.

Для смазки голоса он допил то, что оставалось во фляжке,снова отер губы и, решительно вскинув голову, зашел в дверь полицейскогоуправления, возле которого он и топтался все это время. И даже несколькозапнулся.

Он думал… Что? Что здесь окажется строй полицейских сшашками наголо? Или по лавкам будут арестанты сидеть, цепями бряцать? Но нет,один только дежурный примостился у стола, медленно пишет что-то в толстойамбарной книге. Чуть поодаль топчется какой-то молодой, не слишком взрачныйчеловек – штатский в коротком неуклюжем пальто. Видать, ждет кого-то изначальства. Ну, пусть ждет. Он не помеха.

– Послушайте-ка, любезный! – барственным тономокликнул господин, приближаясь к столу.

– Чего изволите? – вскочил дежурный.

– Мне бы тут заявление сделать – о пропаже. К комуобратиться?

– А пропало что? – сделал участливое лицодежурный.

Господин вздохнул:

– Кот. Кот у меня пропал!

– Ко-от?! – Дежурный откровенно разинул рот.

– Ну да. А что ж тут такого?

– Ну, о котах-то… в управление… Может, в свою часть? Выпроживать где изволите?

– Да близ Строгановской церкви.

– Так это Рождественская часть.

– Сам знаю! А только не хочу я к нашим обалдуям идти поповоду ценной моей пропажи. Если бы вы знали, какой он, мой Арнольд!

– Арнольд… – тупо повторил дежурный, не сводя глазс лица господина. – Нешто может быть такое имя у кота?

– А какое же имя, по-вашему, у кота может быть? –высокомерно уставился на него обладатель accroche-couer.

– Ну, Васька там… Котейко… да мало ли…

– Это пусть всяких приблудных и уличных зовут Васькамида Котейками. А мой кот – Арнольд! – твердо произнес господин. –Чудный, несравненный, дивный кот ангорской породы – черный, с зелеными глазами.Умнее любого человека и первейший мой друг. Я, видите ли, одинок… Арнольд дляменя и семья, и друг, и собеседник. Так что примите заявление. Да полно, всилах ли вы кота моего отыскать? Или мне проститься с надеждой?

– Мы все в силах отыскать, – приосанилсядежурный. – У нас, совершенно как в московской полиции, даже есть летучийотряд из сорока примерно человек, и в него входят специалисты по самым разнымотраслям розыска. Лошадники есть, коровники, собачники и кошатники,магазинщики, театралы… Названия, изволите видеть, происходят от разрядадеятельности агентов. Найдем мы вам кота вашего, не сомневайтесь. А теперьдавайте, господин хороший, заявление писать.

– Да-вай-те, – промямлил вышеназванный и вдругсхватился за сердце, пошатнулся, сел на лавку у стены.

– Что с вами, сударь? – вскочил дежурный.

– Ничего, ничего… – Господин поникнулголовой. – Сердце схватило… Ох, переволновался я за Арнольда. Слишкомпереволновался!

– Водички не прикажете ли? – участливо спросилдежурный.

– Давайте, давайте, благодарствую, – кивнулгосподин.

Он выпил воду из жестяной кружки, поданной дежурным, и слабоулыбнулся с некоторым даже намеком на веселость:

– Уф, полегчало! А то было бы смешно, верно, коли вампришлось бы снова вызывать карету «Скорой помощи». Только ведь отъехала, я какраз к крыльцу подошел. Думал, уж не напал ли, сохрани Бог, на полициюкакой-нибудь злоумышленник? А там, видел, девчонка лежала, с косой девчонка.Ох, зря вы карету к парадному крыльцу вызвали, а не к черному ходу! Там, наулице, народу было много, понесут теперь по городу слухи – мол, в управленииполиции людей бьют да пытают. Помните, как в пятом году социалисты надрывались?

– Да что вы говорите такое, господин хороший! –всплеснул руками дежурный. – Нам скрывать нечего, и на допросах у насникого не бьют. А барышня эта… Странная такая барышня. Всех тут переполошила.Сначала молча по коридорам бродила, потом начала рыдать и жаловаться, что еекавалер пропал. Покинул, сбежал, найдите его, посадите в кандалы! Рыдала,рыдала, потом возьми да и упади в обморок! Мы и не поняли, в самом ли деле еекто-то бросил, или она с ума сошла. Ну, впрочем, не наше дело – вызвали карету,ее и увезли в психиатрическую на Тихоновскую улицу.

– Что ж это у вас так легко – чуть что, сразу и наТихоновскую! – с осуждением покачал головой господин.

– Ну а куда же, коли явно барышня в уме повредилась,как в народе говорят, «по насердке любви»? – очень удивилсядежурный. – С благородными это ведь сплошь и рядом бывает, да и с простымислучается. Вот у нас в Балахне – а я родом балахнинский, позвольтедоложить, – был, помню, случай…

– Ох, простите великодушно, голубчик, –приподнялся господин. – Я, с вашего позволения, пойду выйду. Душно тут увас. А мне на свежий воздух надобно. Срочно. Срочно на свежий воздух!

– Погодите, сударь! – воскликнул ему вследдежурный. – Вы ж не назвались, не сказали, по какому адресу кота вашегодоставить, коли найдут…

Но было уже поздно – дверь за господином захлопнулась.Дежурный кинулся было к выходу, но стоящий поодаль молодой человек в неприглядномпальтеце обернулся и со смехом махнул рукой:

– Полно, Началов! Теперь уж не догнать его. Выходите,ваше благородие. Наш лазутчик скрылся.

При этих словах дверь дежурки распахнулась, и на порогепоявился не кто иной, как сам начальник сыскного отдела Энской полиции ГеоргийВладимирович Смольников.

– Не переживай, Началов, – усмехнулся он, –что не удалось тебе записать заявителя. Это личность известная – фамилия егоГрачевский, зовут Яков Климович. Актер Николаевского театра. Живет вроде бы ивпрямь где-то на Рождественской. Так что, коли найдешь кота Арнольда, в чьейпропаже я, конечно, очень сильно сомневаюсь, – доставим егонезамедлительно именно по этому адресу. Эх, что ж нас так недооценил господинГрачевский? Мол, живем в лесу, молимся колесу, по театрам не ходим, да? А ведьу меня жена какая-никакая, а актриса, да и сам я завзятый театрал. Вот ипопался Яков Климович. Однако любопытно мне знать, он-то каким боком в этуколею въехал?