Самая долгая ночь - Андрия Уильямс Страница 76

Они добрели до своего барака, несколько парней уже спали. Мейберри распахнул дверь, и Пол, помедлив мгновение, вошел внутрь. Геолог забрался на свою койку, снял армейские ботинки, и те с грохотом, словно свинцовые, упали на пол.

Пол тоже стащил обувку и, не раздеваясь, свалился на постель. Голова кружилась. Он закрыл глаза, надеясь, что пиво его быстро сморит, однако больные мысли путались в голове и мешали уснуть. Неужто Нэт могла связаться с чертовым ковбоем и разъезжать на его тачке у всех на виду? Нелепица какая-то. Впрочем, Пол не был уверен, что такое невозможно в принципе. Скорее всего, их отношения вполне невинны. Не исключено, что жена просто не понимает, как это выглядит со стороны. Объятый ужасом, Пол отчетливо представил себе картину, как Нэт открывает дверь перед этим типом. Приветливая, чуть застенчивая улыбка. Ямочка на левой щеке. Воображение подсовывало сюжеты один хуже другого: Нэт прикасается к руке парня или беззаботно сидит рядом с ним на диване, позабыв оправить подол… И это еще не самое страшное. Его воспаленный разум метался вдоль длинного коридора с дюжинами крошечных дверец, которые то открывались, то закрывались, и мелькающие в них образы мучили его нещадно.

– Засыпай, Кольер, – послышался голос Мейберри.

– Оставь меня в покое, – мрачно огрызнулся Пол.

– Заткнитесь вы оба, – послышалось ворчание с соседней койки.

Нэт его любит, любит свою семью – Пол это знает. Как знает и то, что иногда Нэт ведет себя крайне неосторожно, игнорируя правила, которым следуют остальные. И осознание этого прожигало дыру в его мозгу.

Нэт никогда не заботилась репутации. Когда они познакомились, она вела себя, можно сказать, распущенно. Слово больно хлестнуло его, но точнее не скажешь. На пляже в Сан-Диего, когда она позвала его купаться, ей и в голову не пришло, что это неприлично – уйти в ночь с незнакомым парнем, далеко от костра, от друзей. Да и друзья не проявили особого беспокойства. Поначалу он принял такое безразличие за невоспитанность, но, возможно, парни не бросились на защиту ее чести, потому что защищать было нечего. Они плавали вдвоем в темном океане, на его поцелуй она ответила поцелуем.

Во время званого вечера Ричардс касался ее шеи, поправлял салфетку прямо у нее на коленях – и Нэт не уклонялась, не протестовала. Пьяный грубиян лапал ее на глазах у мужа и всех гостей, а она даже поблагодарила его.

Пол заворочался, от бессильной злобы дважды пнул ни в чем не повинную койку. В то время как жене полагается сидеть дома и заботиться о детях, поддерживать семейный очаг в отсутствие мужа, что она себе позволяет? Общаться с посторонним мужчиной, который имеет наглость приходить в дом к беременной женщине, когда мужа нет рядом… Пол слышал о подобных мерзостях и раньше. На такое вполне могли быть способны его родители, но сейчас речь идет о его семье и его жене.

Он не представлял, как сможет продержаться здесь еще несколько недель, когда к душевным терзаниям из-за вынужденного изгнания прибавилось еще одно – неизвестность. Повернувшись на бок, он крепко стиснул зубы. В помещении было тихо, лишь изредка раздавались какие-то звуки: скрипнула койка, на втором ярусе кашлянул Мейберри, в противоположном конце барака кто-то захрапел.

Джинни

Маленький отпуск подходил к концу, и Джинни начала готовиться к возвращению Митча. На кухонном столе стояла завернутая в бумагу свиная вырезка – грелась до комнатной температуры. В мини-баре красовалась непочатая бутылка виски «Олд смагглер». Хозяюшка тем временем чистила жемчужный лук, стоя в облаке пара, поднимающегося над плитой. Очищенные луковицы, как глазные яблоки, вертелись в кастрюльке, наполненной растительным маслом.

Марта повела Анджелу в парикмахерскую, а Джинни наслаждалась дневным сном без Митча. Проснувшись, она ощутила запах лука, который источали ее пальцы. Женщина повернулась на бок, не понимая, почему ей так грустно. То, что Митч сегодня возвращается, было известно заранее. Она бросила взгляд на его половину кровати, по-прежнему застеленную, и пожалела, что прямо сейчас не может материализоваться Эдди. Скорее всего, он гуляет по городу со своей беременной девчонкой, а Джинни придется довольствоваться Митчем. Так было и прежде.

Оконные стекла задрожали. Джинни поежилась и нехотя выбралась из-под одеяла. Уже две недели держались ужасные холода. До отлета в Гренландию Митч много времени проводил за своими «исследованиями», уединившись в каморке в глубине дома. К этим «исследованиям» она испытывала смешанное чувство интереса и ненависти. Митч позиционировал свою комнату как уединенное место для мужской работы, но Джинни знала, что это только прикрытие. На самом деле он мог часами сидеть там и смотреть в одну точку, вежливо избегая таким образом общения с женой и дочерью. Секретные документы, с которыми он работает, выносить за территорию базы запрещено. Откуда у него вообще столько бумажной работы?

В последнее время Митч привозил домой целые пачки бумаг и кучу времени проводил за столом, печатая что-то на машинке. Каждый щелчок – маленькая победа, за которой следовала долгая пауза. Обогреватель он узурпировал, но сейчас Джинни решила, что по крайней мере до возвращения мужа будет обогревать весь дом.

«Может, он пишет мемуары», – размышляла Джинни, застегивая пуговицы на шерстяной кофте. Она уже несколько недель не заходила в так называемый кабинет. Митч был против. Даже убирать не разрешал, мотивируя тем, что она обязательно переставит вещи с места на место и он потом ничего не найдет. Если под вещами он подразумевал бутылку шотландского виски, которую она может переместить с одного края стола на другой, то это добро он точно не потеряет.

Комната для исследований, как оказалось, была заперта. По-детски наивное желание мужа оградить территорию рассмешило Джинни. Она достала запасной ключ из шкатулки с драгоценностями и, отперев замок, толкнула дверь. Немного мешал толстый ковер. Справившись с дверью, женщина вошла внутрь и закашлялась. В комнате стоял едкий, какой-то горьковатый запах. На глаза набежали слезы. Она принялась гонять воздух руками, изображая вентилятор, но легче не стало.

В приоткрытом окне свистел ветер. Тонкий слой снега припорошил подоконник, и ковер под ним был мокрым.

– Боже мой, Митч! – пробормотала она, пытаясь придавить обмерзшую створку окна.

С подоконника сверкающей пудрой посыпался снег. Встав на колени, Джинни сгребла белые холодные кристаллики, и они мгновенно растаяли в ладонях. Женщина вытерла руки о юбку и окинула взглядом комнату.

Печатная машинка стояла на столе. Это была белая переносная красавица фирмы «Стерлинг» с отделкой из шагреневой кожи и клавишами цвета морской волны. Джинни купила эту вещицу после последнего повышения мужа. Митч нечасто ею пользовался, но, когда все-таки вытаскивал из футляра, его мужское пристанище сразу приобретало современный вид. Глядя на машинку, Джинни вспомнила, как несколько месяцев назад Митч посадил Анджелу себе на колени и позволил постучать по клавишам. Дочь была в восторге, особенно когда увидела на бумаге непонятные значки. В тот день Джинни, помнится, была чем-то раздосадована и дулась на Митча. Она наблюдала за семейной идиллией и пыталась угадать, находит ли муж удовольствие в нехитром занятии с Анджелой. В целом картинка была милой: малышка Анджела и склонившийся над ней Митч, помогающий клацать по клавишам.