Ханская дочь. Любовь в неволе - Ине Лоренс Страница 76

Он прислушался, чтобы определить, где они стояли, и осторожно подобрался ближе. Поначалу ему показалось, что он обнаружил то, что искал: перед ним была большая палатка, возле которой стояли двое часовых. Он уже задумался, как пробраться внутрь незамеченным, но после обругал себя дураком. Размер палатки и караул возле нее говорили скорее о том, что принадлежит она высокопоставленному офицеру, может быть, даже самому Любекеру. Рассердившись на задержку, он возобновил поиски и наконец достиг цели. Насколько ему удалось разглядеть в свете тусклого костерка, вход в небольшую палатку был застегнут снаружи, а стоявший поблизости караул иногда поглядывал на нее, словно следил, чтобы никто не пытался выбраться наружу.

Сергей задумался: неужели ему придется убить часового? Но сделать это с таким же хладнокровием, как Кицак, он бы не смог, а значит, скорее всего, просто потревожил бы лагерь. Поэтому он подкрался к палатке с неосвещенной стороны и осторожно прорезал в полотне дыру, достаточно большую, чтобы можно было пролезть внутрь, в палатке было темно, как в могиле. Сергей влез внутрь и попытался что-нибудь нащупать во мраке. Можно было только надеяться, что Бахадур не закричит от неожиданности и не выдаст его.

Сирин спала, ее разбудил негромкий шум. Судя по звуку, кто-то ощупывал палатку, она услышала сдавленное дыхание — человек явно пытался пробраться внутрь. Сердце у Сирин заколотилось, неужто кто-то из шведов понял, что она женщина, а теперь решил удостовериться в этом и насытить свою похоть? Сирин уже хотела закричать и позвать охрану, но ей пришло в голову, что караульные скорее всего присоединятся к товарищу. Она нащупала миску — единственное, что хоть как-то могло сойти за оружие, и подумала, что попытка тайно проникнуть в ее палатку вряд ли все же предпринимается с целью насилия.

Она затаилась и увидела, как неясная тень оказалась внутри. Это не мог быть Кицак, татарин был ниже ростом. Охваченная внезапным порывом, Сирин подалась вперед и положила незнакомцу на плечо левую руку, правой она потянулась к его поясу, чтобы в случае необходимости вырвать кинжал.

— Сергей, это ты? — прошептала она. Прежде чем ответить, Сергей глубоко вдохнул:

— Как же ты меня напугал, Бахадур. Я вижу, тебя не связали. Это неплохо — будь ты закован в кандалы, вытащить тебя отсюда было бы затруднительно.

— Давай-ка не будем болтать, нам надо убираться отсюда.

Сергей в который раз удивился хладнокровию мальчика. Если Бахадур не погибнет из-за какой-нибудь глупой случайности, он сможет стать одним из выдающихся царских генералов, а то и командующим. Он схватил Бахадура за рукав и потянул к боковой стенке палатки, пытаясь на ощупь найти дыру, через которую влез внутрь. Поначалу ему показалось, что она исчезла как по волшебству — Сергей по крайней мере трижды ощупал полотно, прежде чем рука провалилась в отверстие. Выбравшись наружу и вытянув следом Бахадура, он попытался сообразить, как им теперь найти Кицака.

Сирин услышала знакомый крик птицы — так подавали друг другу сигнал мужчины ее племени. Она тут же схватила Сергея за руку и потащила за собой. Сирин привыкла к жизни в селении, в юрте, и теперь легко находила дорогу в темноте, озаренной неверным светом костров.

Она умудрилась миновать все посты, и теперь они направлялись к последнему, на возвышенности.

Сергей, который продолжал молча идти за Бахадуром, схватился за кинжал, но тут услышал тихий смешок Кицака:

— Гляди-ка, русский, у тебя получилось!

Сергей выдохнул:

— С помощью Бахадура, если бы не он, я бы до сих пор бродил между этих чертовых палаток.

— Не время болтать! — прервала Сирин обмен любезностями.

— Что ж, великий воин, — Кицак стягивал с себя чужой мундир, — одевайся поскорее!

Сергей рассердился — слишком уж мало почтения было в насмешливом голосе татарина, — но он понимал, что Кицак прав. Пока он снова надевал свой мундир, татарин повесил шведскую форму на куст, застегнул ее и расправил, затем воткнул в землю палку. В темноте эта фигура почти не отличалась от часового с мушкетом. Сам же мушкет, пороховницу и патронную сумку Кицак забрал с собой.

— Я же говорил, что схожу к шведам за порохом и пулями, — прошептал он Сергею и поспешил вперед. В темноте татарин лучше различал дорогу к лошадям, которых они привязали в лесу примерно в версте от шведского лагеря. Они молча шли по болоту, кое-где поросшему низкими деревцами, наконец впереди послышалось конское фырканье.

Сирин была счастлива увидеть снова Златогривого, она бросилась к нему и обвила конскую шею руками. У Сергея появилась возможность отыграться за удивительное спокойствие Бахадура.

— Садись в седло, иначе мы отсюда не уедем! — приказал он своему прапорщику, сам будучи уже в седле. Но, как видно, Бахадура он этим не впечатлил. Когда они отъехали, луна на мгновение пробилась сквозь тучи, и стало видно, что мальчик задорно улыбается.

— Спасибо тебе, что вы меня оттуда вытащили! Я уже начал тревожиться — шведы ни на минуту не спускали с меня глаз.

Это смутило Сергея — в конце концов, именно он поначалу недооценил опасность, но виду не подал, разве что улыбка его была несколько вымученной. Он махнул рукой в сторону Кицака:

— Твой приятель и я ни минуты не сомневались, что сможем освободить тебя.

Кицак тихонько хихикнул себе под нос, странная нота в голосе Сирин дала ему знать, что к русскому капитану она была совсем не равнодушна — в чем, впрочем, сама себе не призналась бы и под пыткой. В конце концов, она была всего только девочкой, в глубине души тосковавшей по мужчине, которому она могла бы довериться. Сергей же, казалось, видит в Бахадуре младшего братишку, любимого, но непутевого. «Знал бы ты, кто на самом деле твой прапорщик», — думал Кицак, да, хотелось бы ему присутствовать при том, как Сергей узнает тайну Сирин.

Луна все еще светила, хоть и неярко, так что ехали они довольно быстро. Еще до рассвета они вернулись туда, где ждали солдаты. Их часовые, в отличие о шведских, были начеку. Внезапно трое всадников заметили, что они уже окружены, Ваня выхватил у одного из калмыков факел и сунул его чуть ли не в лицо Сергею.

— Ну наконец-то вернулись! Мы уже начали тревожиться. — Вахмистр сопел, пыхтел и глядел на Сирин с такой радостью, словно вместо нее с небес свалился добрый бочонок водки. — Ну что, сынок, все у тебя в порядке?

Сирин кивнула, Сергей же усмехнулся:

— Интересно, с чего это Ваня так радуется твоему возвращению? Он забрал твое одеяло, потому что свое ухитрился утопить при переправе через Неву. А теперь, когда ты тут, придется одеяло вернуть и мерзнуть по ночам.

— Ну, не так все плохо. Я отыскал запасное одеяло, Бахадур может его взять, оно почти новое и даже чистое.

— Так ты что, запачкал Бахадуру одеяло? Не пойти ли тебе еще раз в Неве окунуться! — весело предложил Сергей.

Ваня закатил глаза и сделал вид, что ничего не слышал: