Отвергнуть короля - Элизабет Чедвик Страница 76

Сторговавшись, Ранульф надел четки на пояс. Покончив с делами, мужчины отправились в ближайшую пивную и, заказав кувшин вина, сели в тени дуба.

Другие представители королевского лагеря также воспользовались возможностью посетить усыпальницу, и толпы, входившие и выходившие из собора, были густо пересыпаны солдатами и слугами всех званий и положений.

Ранульф вытянул ноги.

– Если здесь так оживленно до официальной отмены интердикта, сколько же будет посетителей, когда ее утвердят?

Гуго пригубил вино и потер большой и указательный палец друг о друга, давая понять, что он думает о финансовой стороне вопроса.

– До сих пор не могу поверить, чтó сделал король, – покачал головой Ранульф. – Он просто выбил почву у всех из-под ног… Я думал, с Иоанном покончено… – В его тоне прозвучало безрадостное восхищение.

– Полагаю, – пожал плечами Гуго, – мой тесть убедил его исполнить волю Папы и заключить мир.

Ранульф шумно выдохнул через нос, давая понять, что он об этом думает.

– Зачем Уильяму Маршалу это понадобилось? Учитывая, как король обошелся с ним из-за Ирландии, ему следовало бы желать Иоанну гибели.

Гуго взмахнул кубком:

– Мой тесть ведет игру утонченно и взвешенно. К тому же он принес присягу королю Иоанну и свято блюдет свои клятвы. Именно поэтому люди следуют за ним и доверяют ему. Если бы вторглись французы, многие переметнулись бы к принцу Людовику? – (Ничего не ответив, Ранульф налил себе еще вина.) – Выбора не оставалось, следовало заключить мир с Папой.

– Возможно, но зачем было отдавать ему Англию? Теперь мы папское государство – ха! – Ранульф с отвращением упомянул о том, что Иоанн, совершив полный разворот, преклонил колени перед папским посланником, согласился признать Стефана Лэнгтона архиепископом Кентерберийским и одним махом превратил Англию в вассальное государство Рима. Отшельник, предсказавший, что Иоанн лишится власти над Англией до дня Вознесения, оказался прав, хотя и не так, как ожидалось. Отшельника меж тем повесили.

– Но до Рима далеко, и поскольку Иоанн принес присягу Папе, это защитит нас от Франции, и теперь Стефан Лэнгтон может въехать в Англию в качестве архиепископа Кентерберийского… А это, в свою очередь, означает, что мы можем приступить к усмирению Иоанна властью закона. Для чего нам нужна и Церковь, и бароны.

– По-вашему, Иоанн покорно согласится надеть ярмо? – Взгляд Ранульфа был циничным.

– Покорно – нет, но у него не останется выбора, если мы заручимся поддержкой архиепископа Кентерберийского и старших графов.

– Всегда восхищался вашим оптимизмом, – заметил Ранульф. – Лично я предвижу бурю.

Мужчины погрузились в свои мысли, и на короткое время повисла тишина. Гуго провел в поле с войсками Биго чуть больше месяца, ожидая вторжения французов. Последние несколько недель шпионы ежедневно сообщали, как продвигается сбор французского флота. Король Филипп вложил шестьдесят тысяч фунтов в попытку отобрать Англию у Иоанна, утверждая, что отлученному от Церкви королю не место в цивилизованном мире. Филипп считал, что избавить Англию от подобного монарха – долг христианина. Однако Иоанн сумел заручиться поддержкой. Его не любили, но не все хотели отдавать Англию во власть французов. Уильям Маршал прибыл из Ирландии с пятьюстами рыцарями, и фламандские наемники Иоанна держались твердо. Их верность зависела от жалованья, не от наследственных клятв. Уильям Длинный Меч тоже был непреклонен. Гуго пытался не думать о единоутробном брате, что удавалось редко, поскольку они жили бок о бок в лагере и сидели за одним столом на совете.

Гуго допил вино и велел принести еще кувшин. Как только Иоанн покорился Пандульфу, папскому легату, тот поспешил к французам и сообщил королю Филиппу, что вторжение необходимо остановить, поскольку Англия стала папским государством и Иоанн обещал признать Стефана Лэнгтона архиепископом Кентерберийским, принять всех священников, отправившихся в изгнание за время интердикта, и выплатить компенсации. Мятежные бароны, такие как де Весси и Фицуолтер, которые отправились в изгнание, должны были получить обратно свои земли и поцелуй примирения.

Собрав армию и не имея возможности вторгнуться в Англию, король Филипп вполне справедливо разгневался, обратив свой взор на союзника Иоанна, графа Фландрии, и обрушился всей мощью на Гент. Граф обратился к Иоанну за помощью, и король отправил Длинного Меча во главе английского флота с семьюстами солдатами. Суда отплыли во Фландрию пять дней назад, и новостей пока не было.

– Мне просто хочется домой, – сказал Ранульф. – Я оставил новорожденного сына в колыбели. Такими темпами, когда я вернусь, он уже пойдет, а его сестры созреют для замужества!

Гуго мимолетно задумался о собственных сыновьях. Роджер рос и менялся уже не так стремительно, но маленький Гуго находился в кратком промежутке между младенцем и малышом, когда один или два месяца составляют огромную разницу. Вот только речь, похоже, не о месяце или двух. Возможно, ему придется все лето сражаться за власть человека, от которого мурашки по коже.

– Это зловещая тишина, брат, – сказал Ранульф, и в его взгляде больше не было веселья.

– Как только Лэнгтон вернется и в зависимости от того, что сейчас происходит во Фландрии, король может переправиться в Пуату и выступить на север, чтобы попытаться зажать короля Филиппа меж двух огней, – сказал Гуго.

Ранульф запустил руки в челку, оставив глубокие следы от пальцев в каштановых с проседью волосах.

– Что ж, ему придется обойтись без меня и моих людей, – отрезал он. – Даже если бы не жена и дети, мне надо собирать урожай и заботиться о домашних делах. Я не останусь дольше положенного и не собираюсь покидать этот берег. – Он допил вино и стукнул кубком по столу. – Оплачивать его заморских наемников тоже не стану. Я исполнил свой долг, причем лично. Как только срок выйдет, я отправлюсь домой – до следующего года. – Он посмотрел на Гуго. – А вы? Вы подчинитесь, если он попросит?

– Мне надо подумать. – Гуго почесал в затылке.

– Неужели тут есть о чем думать?

– Это необходимо обсудить всей семьей, и решать моему отцу.

– Но служить вам, не ему.

– Да, но что я приобрету, если восстану против собственного отца? – Гуго вздохнул и раскинул руки. – Я не позволю Иоанну внести между нами разлад. Он втыкает нож в известковый раствор, скрепляющий семьи, выламывает камни и следит, как все рушится. Когда придет время, мы поступим, как будет лучше для общего блага.

– Что ж, выпьем за общее благо, – кисло произнес Ранульф. Он налил еще вина и поднял кубок.

Гуго поднял кубок в ответ и задумался, не пора ли заканчивать. In vino veritas [22]. Он сомневался, что ему хочется выбалтывать правду, приложившись к третьему кувшину.

В пивную вошел пилигрим, нагруженный свинцовыми пузырьками, крестами, щетками и узорчатым свитком пергамента, перевязанным красной лентой.