Открой свое сердце - Марина Преображенская Страница 75

Зал ресторана, как обычно в это время, был заполнен. Всего несколько свободных столиков, но, как догадался Николай Иванович, и они уже заказаны. Подошедший к нему официант проводил его в дальний угол. Он сам попросил оставить этот столик для него. «На отшибе» можно было спокойно поговорить о предстоящих делах, не раздражаясь от неизбежной пьяной суеты вокруг и музыкального шума.

До семи оставалась еще минута, и Николай Иванович почувствовал легкое волнение. Он даже стал сомневаться в том, что она придет. Секундная стрелка на его «Командирских», подаренных ему накануне отъезда из части, неумолимо двигалась к верхней точке, и, когда до назначенного времени оставалась пара секунд, на пороге, в настежь распахнутых дверях появилась стройная фигура Кристины.

Женщина, словно в нерешительности, остановилась. Сердце Николая Ивановича екнуло, и он поднялся, почти вскочил. Как хорошо, что вошедшая со света Кристина не увидела его нетерпения. Она обвела привыкающим к полумраку взглядом зал и сдержанно улыбнулась, заметив Николая Ивановича.

Когда она медленно подходила к столику, группа мужчин, расположившихся по соседству и что-то шумно обсуждающих до этого, как по команде, умолкла. Выражение лица Кристины, кажется, не изменилось, только в глазах ее Николай Иванович, с легкой досадой, несколько озадачившей его, заметил победный блеск и торжествующее ликование.

— Это самое счастливое событие в моей жизни, — произнес он.

— Не стоит благодарности, — ответила она. — К сожалению, я без мужа…

— К сожалению? — Он поднял на нее испытующий взгляд и сразил ее этим наповал. Конечно же, она оказалась поверженной его бесцеремонной искренностью.

— Николай, — взгляды их пересеклись, но она тут же взяла себя в руки, — во всяком случае, я думаю, это не помешает обсудить нам наши дела.

— Нет, не помешает. — Николай Иванович перевел взгляд на стоящего рядом официанта, потом на нее и подал ей меню.

— Телячью печень, — сказала она, почувствовав, как ей не вовремя захотелось сытно и вкусно поесть. Не должна настоящая благовоспитанная фрау, хоть мало-мальски знакомая с этикетом и правилами хорошего тона, проявлять такой зверский аппетит, но голодный желудок требовал своего:

— Поленту с креветками, салат «Московский» и… — она виновато посмотрела в глаза Николаю, — заливное из севрюги.

Он рассмеялся, и Кристина заметила, что, когда он смеется, на щеках его появляются чуть заметные забавные ямочки. Словно кто-то поставил запятые, неглубокие и очень привлекательные.

— Мне то же самое, — сказал он и доверительно наклонился через столик к Кристине. — Мы будем пить текилу?

Она кивнула в знак согласия. Текилу так текилу. Хотя, если честно, она не знает, что это такое.

— А можно мне… Белое… рейнское?

— Ну что ж, в этом, как я вижу, вы патриотка.

Он положил свою ладонь на ее тонкую и белую руку. Кристина немного напряглась, но ладонь Николая Ивановича была такой теплой и нежной, что у нее заныло в груди. Она посмотрела на встретившиеся руки. Его темный загар резко оттенял шелковую белизну и тонкость ее руки. В глазах Николая светился ум и расположение к ней, а губы были крепкими и твердыми, как кора иссушенного дерева. «Эти губы могут быть страстными и нежными», — почему-то подумала Кристина и невольно отвела взгляд.

— Вы знаете, я совершенно не ориентируюсь в выборе блюд. Но надеюсь, то, что вы заказали, доставит нам удовольствие.

Они ели молча, то и дело поглядывая друг на друга и замирая в момент, когда их взгляды, словно электрические разряды, пересекались, заставляя вздрагивать души.

— Кристина, сколько вашему сыну лет? — спросил Николай. Молчание уже становилось тягостным и напряженным.

— Артуру семнадцать.

— У вас есть другие дети?

— Нет, — помолчав, ответила она и попросила:

— Николай, а может, вы расскажете о себе? Я совсем ничего о вас не знаю.

— Не думаю, что смогу вас развлечь этим. Тут мало интересного. Долгое время мы с женой и дочерью жили в провинции. Потом, — он поднял на нее тревожный взгляд, и Кристина опустила глаза, поднося к губам бокал с вином, — у меня умерла Маша.

— Простите, — прошептала Кристина, и их взгляды снова встретились.

— Дело прошлое… Осталась дочь, и я понял, что жить в городе, где столько связано с женой, я не смогу. И сам погибну, и дочь погублю… В общем — перебрался в Москву. Я, знаете ли, учился здесь. У меня остались друзья. Все по тому времени с положением, деньгами. Влиятельные люди. Они меня сюда и перетянули. А так — я не любитель больших городов. Моя самая заветная мечта — иметь свой домик. В… японском стиле. Даже не понимаю почему, но мне нравится японский пейзажный садик. Все через деталь, через внутренний образ. Через малое — к великому.

— Интересно. — Кристина улыбнулась одними уголками губ. — Я себе представляю мостики и фонарики на них. Дракончиков в можжевельнике. Клумбочки, как икебаны.

— Наверное, вы правы. — Николай прикоснулся к ее руке плотнее, чем прежде, и стал подушечками пальцев поглаживать кожу. Им было так хорошо вдвоем, что казалось, вокруг нет ни души. Они в японском садике на мостике с дракончиками по краям перил, и над ними красивые бумажные фонарики.

— Европейцу нелегко понять и принять их образ жизни. Даже не так — их образ мысли. Ведь мы живем так, как мыслим. А мыслим так, как живем. Правда? — Он поднес ее руку к своим губам и легонечко прикоснулся к ней. Даже не прикоснулся, а овеял чувствительную кожу нежным облачком выдоха. Кристина замерла от нахлынувшего разом чувства. — А вообще, если вам хочется понять критерии красоты для японца, то уместно будет вспомнить Басе.

— Да-да, я знаю, — Кристина не стала убирать своей руки, но попыталась сосредоточиться на беседе. — Это когда он срезал в своем саду все расцветшие цветы павилики, готовясь к приезду японского правителя, и оставил только один — самый прекрасный.

Николай Иванович едва заметно кивнул. Ему было приятно, что с этой женщиной можно говорить о вещах, которые до сих пор он не мог доверить ни одному человеку.

— Вот именно. Красоту можно постичь, лишь сосредоточившись на одном цветке, — при этом он пригласил жестом официанта и что-то тихо сказал ему. Тот вышел на минутку и вернулся с прекрасной розой, овитой золотой нитью в узкой и длинной вазе.

— Это вам, Кристина, — произнес Николай Иванович. — А когда у меня будет домик в японском стиле и мостик, украшенный драконами, а в саду зацветут пионы, я срежу все цветы, чтобы устлать ими дорогу к одному, оставленному специально для вас. Вы придете?

— С мужем… — уныло вздохнула Кристина.

— Ну что ж, с мужем, так с мужем… Все равно я, кроме вас, никого не увижу.

Кристина, посерьезнев, взглянула на Николая.

— Вам… нелегко?

Он посмотрел на нее странным взглядом и, приподняв бровь, переспросил, словно не расслышал вопроса: