Принцесса - Джоанна Линдсей Страница 75

Штефан и сопровождавший его отряд медленно въехали в деревню, где проживал Лятцко. Когда-то, примерно семь лет назад, он уже был здесь — его любовница, дочь Лятцко, убежала от него к отцу после очередной ссоры. Почувствовав себя виноватым, как всегда, Штефан приехал к ней с мировой. На самом деле он едва помнил, что послужило поводом для ссоры, какая-то мелочь, но, к чести Штефана, он всегда брал вину на себя. Арина, так ее звали, была в восторге — сам принц за ней примчался. Но ее бывший ухажер решил защитить ее и объявил, что не отдаст девушку без борьбы. Это Штефану не очень понравилось, не так уж сильно он хотел заполучить Арину, просто искупал свою вину. Но он принял вызов забияки и победил его. Как ни странно, их связь с Ариной продолжалась еще около месяца, и потом они расстались. Стоило ради этого рисковать жизнью?

Лятцко вышел из дома поприветствовать нежданных «гостей» и сразу, разумеется, узнал Штефана — его приветливая улыбка говорила об этом. А как же иначе? Этот предводитель шайки семь лет назад отдал ему свою дочь и ничего толком не получил за это. Он хотел было потребовать выкуп, но ухажер Арины опередил его со своим условием; Штефан выиграл бой, забрал девушку и оставил отцу всего несколько золотых. Так что Лятцко явно хотелось бы отыграться.

— Что тебя привело сюда на этот раз, Штефан?

Двое деревенских парней подошли к Лятцко и встали рядом с ним. Штефан с неприязнью отметил присутствие Павла, вид у которого был такой же воинственный, как и в прошлый раз. Из соседних домов повыходили еще люди и окружили их. Оружия у них не было видно, но Штефан прекрасно знал, что с жителями гор шутки плохи — один миг, и переговоры превратятся в схватку.

Он посмотрел Лятцко прямо в глаза и сказал без обиняков:

— Я считаю, что у тебя есть нечто, принадлежащее мне.

— Тебе? — Лятцко рассмеялся от души. — Черт возьми, меня не поставили об этом в известность.

Штефан стиснул зубы от злости на старого хитреца. Но не время было поддаваться чувствам.

— Сколько?

— Пятьсот.

— Хорошо.

— А еще он должен драться со мной, — заявил Павел во всеуслышание.

— Согласен, — последовал короткий ответ Штефана.

По выражению лица Лятцко было понятно, что он не в восторге от этой затеи. Старик постарался отговорить Павла.

— Тебе пора бы образумиться, или собственный горький опыт тебя ничему не научил? Не повторяй старых ошибок! Разве ты не был избит до полусмерти в прошлый раз?

— Моя ошибка была в том, что я не дрался с ним на ножах, — ответил заносчиво Павел. — на этот раз я ее исправлю.

Старик презрительно фыркнул и обратился к Штефану:

— Этот болван имеет на тебя зуб за то, что Арина к нему равнодушна. Она сейчас живет с австрийским графом, но винит он во всем только тебя. Я имею право отменить эту драку, мое слово последнее.

Лятцко явно не хотел терять добычу, если со Штефаном что-нибудь случится. Но Штефан, в свою очередь, готов был драться и на этот раз, даже обрадовавшись брошенному вызову.

— Я уже согласился, Лятцко, и мы сейчас же приступим.

— Штефан! — окликнул его Лазарь, пытаясь остановить, но где там — тот сердито глянул на друга и спешился.

Однако от Василия было не так-то легко отделаться.

— Послушай, Штефан, — сказал он твердо. — Пусть вместо тебя дерется кто-то из нас. Твое положение и твой сан не позволяют тебе идти на такой риск именно сейчас.

— Я один решаю, стоит мне рисковать или нет. На карту поставлена жизнь моей невесты! — запальчиво ответил тот.

Василий все понял по-своему: Штефану нужно выместить свою злость на ком-нибудь, прежде чем он встретится с Таней. Как ему удавалось до сих пор держать себя в руках, не понятно. А тут такой удобный случай…

— Господь защитит ее, — сухо сказал Василий, понимая, что Тане не грозит смертельная опасность. — Иди и дерись, если это так тебе необходимо. Но в будущем ты должен избегать таких необдуманных поступков, ты не мальчик и не простой кардинец, ты король, и тебе не пристало вести себя столь необдуманно.

Штефан с удивлением выслушал наставления своего кузена. Затем он отстегнул саблю и сбросил шинель на землю. Кинжала, и даже ножа, у него не было. Лятцко дал ему свой собственный острый стилет с удобной рукояткой. Не успел Штефан взять оружие, как Павел размахнулся и попытался ударить его кинжалом сбоку, неожиданно, чтобы сразу и закончить бой. Штефан был готов к любым выходкам и знал, что честной драки не будет, особенно с этим мерзавцем, грязные трюки которого он изучил еще в прошлый раз. Выпад Павла привел его в неописуемую ярость, он был просто готов стереть его в порошок. Но убивать Павла не стоило, поэтому Штефан перехватил его руку и полоснул по ней стилетом, пробив первую кровь.

Тот отскочил в сторону, и теперь противники стояли наготове. Их немигающие взгляды скрестились; пригнувшись, они пошли по кругу, выбирая выгодный для нападения момент. Оба не спали около полутора суток, но не чувствовали усталости, одержимые только желанием победы в кровавой схватке.

Павел, снедаемый ненавистью и ревностью, был похож на дикого зверя, даже глаза у него налились кровью. Штефан же внешне никак не проявлял обуявшую его ярость.

Когда обнаружилось исчезновение Тани, его охватил ужас, такой же, как после трагедии с братом. Они тщетно обыскивали лес, но тут напали на след лошадей разбойников. Штефан был взбешен и жаждал смерти похитителей. Ему было хорошо известно, куда ведут все разбойничьи тропы в этих краях. Он бросился по следу и если бы настиг наглецов раньше, то не пощадил бы никого. Павлу явно повезло, что Штефан не знал о его участии в похищении.

Павел сделал обманное движение, чтобы отвлечь внимание, и низким броском почти нырнул под ноги Штефана, чтобы опрокинуть его. Это ему удалось, и тот упал на спину, но, быстро перевернувшись, откатился в сторону — удар кинжала пришелся в землю. Штефан резко ударил соперника ногой в голову. Павел закачался, но не потерял равновесия. Штефан вскочил на ноги.

Разбойник снова перешел в нападение, но ему не удалось повторить свою уловку Противники схватились, и теперь важно было одно — силой удержать занесенную руку с оружием, но так, чтобы можно было пустить в ход собственное. Силы, казалось, были равны, но Штефан имел одно преимущество — его ярость не имела границ.