Фактор внешности - Гленн О'Брайен Страница 74

Она делала все возможное для того, чтобы ни одно шоу с участием наших моделей не было сорвано, поскольку такая дисциплинированность гораздо больше способствовала хорошей репутации агентства, чем устроение собственных сценических демонстраций. Мисс Ротти умела убедить девушек работать, она мастерски улаживала конфликты между ними и дизайнерами. Но если нужно, не гнушалась и крепких выражений. Браниться и манипулировать самолюбием других она умела.

— Спрячь в задницу свое самодовольство, Зули. Ты что о себе возомнила?

Роттвейлер не прибегала к эвфемизмам, когда надо было поставить одну из ее любимиц на место. А уж произносила она ругательства так, что это внушало трепет.

— Все думают, ты растолстела, Сьюзан. Выйди и докажи им, что это не так.

— Ты супермодель, Киттен, а не хочешь показаться перед публикой. Ты знаешь, чем это может кончиться?

Киттен трясла головой.

— Тем, что о тебе забудут навсегда!

Она могла, когда нужно, запугать девушек до полусмерти. Для Ротти такая тактика была оправданной и не заслуживающей того, чтобы именоваться шантажом. Однако всю техническую сторону неполадок, возникающих в результате капризов моделей, решать приходилось мне.

Я должен был связываться с заказчиками и уверять их, что Зули сейчас работает больше, чем какая-либо другая чернокожая топ-модель, и поэтому очень сильно устала, что Сьюзан немного приболела, но быстро выздоровеет, если прислать ей подарок подороже, например какой-нибудь аксессуар или туфли из крокодиловой кожи.

— Эти туфли созданы специально для долгих прогулок, — пропела она однажды, уходя после шоу с парой очень дорогой обуви.

Однако с провозом через таможню возникла большая проблема. Роттвейлер предупредила ее о том, что могут быть неприятности, но девушка не стала слушать. Так и произошло — на контроле ее остановили. Но когда попытались забрать туфли, Сьюзан яростно крикнула:

— Если вы прикоснетесь хоть к одной вещи от Гарри Уинстона, я сама вызову полицию!

Кроме обуви, дизайнеры преподносили ей в подарок эксклюзивные платья, уповая на то, что их щедрость заставит красавицу и в следующий раз приехать на их показ.

Но говоря о самих шоу, я могу смело утверждать, что после просмотра нескольких из них вы, как посторонний зритель, перестаете замечать, чем один показ отличается от другого, и видите только безумную суету и суматоху — мелькание нарядов и смену освещения. А уж у того, кто стоит за кулисами, как я, и вовсе не остается иллюзий. Я не раз впоследствии сталкивался с проявлением зависти ко мне со стороны многих мужчин из-за того, что я имел возможность видеть в силу специфики своей работы многих моделей обнаженными, и абсолютно никто из парней не верил, когда я пытался объяснить, что не замечаю ни наготы, ни даже самих моделей. За все время дежурств я только один раз обратил внимание на татуировку на теле Карлы Бруни, да и то смотрел на нее не более минуты. Подготовка к показам и истерия, их сопровождающая, отбивала у меня всякий интерес к участницам шоу.

Меня настолько угнетала напряженная атмосфера этих мероприятий, что в памяти остались только напутствия дизайнеров моделям. Вот кто тайные властители действа. Это они дергали «марионеток» за веревочки, и часто они стояли в темноте в углу сцены, показывая моделям, что делать, куда идти, как повернуться и как встать. Они велели моделям: «Не улыбайся, будь серьезной», — или наоборот: «Улыбнись».

Иногда эту функцию выполнял шоу-продюсер или хореограф, который отвечал за координацию движений моделей на подиуме и являлся фактическим драматургом и руководителем показа.

С одним из таких шоу-хореографов, Ортоном Мистлето, мне довелось познакомиться. Никто даже не помнил, когда и как он пришел в модельный бизнес, казалось, он был там всегда. Говорили, будто он ровесник Шанель и Живанши или, возможно, даже Лестата. Ортон провел столько лет на сцене, что привык неотрывно следить за представлением от начала до финального аккорда. У него были тонкие, выщипанные в форме «галочки» брови, блаженно-счастливое выражение лица, контрастирующее с агрессивно-истерическими манерами. Он производил впечатление слабоумного чревовещателя. Его почти бесстрастный голос, казалось, шел откуда-то издалека, из самых глубин, и никак не вязался с его гримасами.

Я нередко встречал Мистлето на съемках клипов и рекламных роликов, где он руководил процессом сценической постановки. В отличие от дизайнеров или других постановщиков, изматывающих девушек бессмысленными попытками воплотить в реальности их туманные фантазии или заставить правильно двигаться, Мистлето никогда не бросал бесполезные фразы типа «медленнее, медленнее» или «высоко и гордо», он изъяснялся намного конкретнее и экспрессивнее, почти гипнотизируя моделей своими образными конструкциями: «Внутреннее озарение», «Двигайся как расплавленный мрамор», «Легче воздуха, ты — гелий, солнечный свет!»… Некоторые так и не могли понять, чего он от них хочет, но от большинства Ортон все же умел добиться нужного эффекта.

У меня была возможность наблюдать за работой Мистлето в конце парижской недели моды. День выдался тяжелый. Я только-только решил передохнуть и посидеть в зале, когда ко мне подошла ассистентка и тут же потащила за кулисы.

— Проблемы с Зули.

— С ней всегда проблемы, — ответил я улыбаясь, но девушка была настолько взволнована, что не оценила шутку. — Она что, опоздала?

— Нет, хуже.

— У нее приступ ярости? — снова предположил я.

— Еще хуже.

— Что может быть хуже, чем ярость Зули?

— Она одевается, но она не была заказана.

— Но я думал, она и Сулейман — близкие друзья…

Девушка посмотрела на меня с удивлением:

— Они были друзьями раньше!

Я разглядел Зули в забитой шумящим народом комнате. У нее в руках было два платья, а третье она пыталась вырвать из рук модели, которую звали Инес. Я решил сначала поговорить с Сулейманом. Так случилось, что совсем недавно я обедал с ним и с Ротти в Нью-Йорке, и он мне понравился. Сулейман не только дизайнер, но и коллекционер, а я неплохо ориентируюсь в работах тех художников, которыми он интересовался. Я дал ему пару советов, и он решил, что я гений. У этого афроамериканца неопределенного возраста было отменное чувство юмора. Он очень хорошо умел поддерживать легкую беседу, но, кажется, не рассчитывал увидеть Зули среди будущих участниц своего шоу.

— Я не заказывал ее, она не должна появляться на показе. Вообще. Может быть, в агентстве кто-то ошибся? Как такое могло случиться?

Пока Сулейман прикуривал одну сигарету от другой, я успел позвонить в наш парижский офис. Но мне подтвердили, что Зули не была заказана.

— Но что мне делать? Она приехала сюда с намерением участвовать в шоу и не собирается уходить!

Девушки, собравшиеся вокруг и слышавшие наш разговор, находили ситуацию очень забавной.

— Вы хотите, чтобы я ее силой увел? — спросил я Сулеймана.