Голос сердца - Даниэла Стил Страница 74

— Нет! — завопила она и попыталась сесть и сорватьс себя датчики. — Не буду! Не могу!

— Сможешь, сможешь, — повторила врач. Билл тожебезуспешно пытался ее успокоить. Пока врач совещалась с сестрами, Адрианакорчилась от боли. Это выглядело даже хуже, чем учебный кинофильм. Билл хотелспросить, почему ей не дают ничего болеутоляющего, но доктор, не дослушав его,обратилась к Адриане:

— Ну вот, еще немного, и у тебя появится малыш. Ужеголовка показалась. Давай… тужься!

Адриана издала жуткий вопль и посмотрела на Билла с мольбой,будто просила спасти ее. Одна из сестер прикрепила к кушетке упоры для рук, адругая — подставки для ног, и вдруг все оказалось обернутым голубоватойбумагой, Биллу вручили шапочку и зеленый халат — вся палата преобразилась. Биллпридерживал Адриану за плечи.

— Вот так… давай-давай… выталкивай его оттуда! —командовала врач, и Адриана продолжала то, чего делать, казалось, была уже не всостоянии. Все ее естество было охвачено болью, каждая потуга сопровождаласьвоплем. Билл держал ее и плакал, но его слез никто не замечал, Адриана тожеплакала. Она откинулась назад, потом снова села и стала тужиться, и вдруграздался долгий, пронзительный крик. Билл в изумлении посмотрел на Адриану. Онаулыбалась сквозь слезы, в последний раз вскрикнула, выталкивая ребенка, иизнуренная упала на подушки.

— Это мальчик! — сказала врач.

Адриана и Билл оба плакали и смеялись. Билл смотрел накрошечное существо, которое таращило глазенки, а носик имело в точности как умамы, только маленький. Адриана издала еще один тяжелый стон — это врачизвлекла послед.

— Малыш такой прелестный, — произнес Биллхрипло. — И ты тоже.

Он наклонился и поцеловал ее, а она повернула к нему головуи посмотрела так, как это было возможно только в эту счастливую минуту, которойбыло суждено остаться в их памяти навсегда.

— Он здоровенький? — спросила Адриана слабым голосом.

— Совершенно здоровый, — подтвердила врач, зашиваяАдриане разрывы. Ей сделали местный наркоз так, что она даже не заметила.Пришел педиатр осмотреть ребенка. Малыш производил очень хорошее впечатление.Он весил восемь фунтов четырнадцать унций — вполне нормально. Билл утверждал,что мальчик похож на свою маму, но Адриана считала, что на него — это, конечно,было нелепостью, однако Билл не возражал.

Он помог отнести малыша в палату новорожденных, пока Адрианумыли, и вернулся через полчаса. Было всего лишь четверть шестого утра. Дляпервых родов все прошло очень быстро — ведь они приехали в больницу в четыретридцать. Однако Адриане эти мгновения показались вечностью.

— Бедная, тебе было так тяжело, — шепнул он,наклоняясь над Адрианой, удивленный перемене, происшедшей с ней за эти полчаса.Волосы у нее были расчесаны, лицо и тело умыто, и даже губы накрашены. Это былсовершенно другой человек, невозможно было представить, что недавно она биласьв истерике и кричала от боли.

— Да нет, это оказалось не так тяжело, — тихосказала она.

Странно, но Адриана вдруг стала как бы взрослее,женственнее. Так, во всяком случае, показалось Биллу. «Она была права, —думал он, — что называла себя девственницей».

— Знаешь, это в самом деле было не так ужасно, —радостно повторила Адриана. — Я бы могла еще раз…

Она улыбнулась, а Билл рассмеялся. Он предвидел именно такуюреакцию.

— Малыш здоров?

— Он просто восхитителен. Сестры моют его, а потомпринесут тебе.

Через несколько минут сестра принесла малыша — чистенького,ароматного, тесно спеленутого и завернутого в одеяльце. И Адриана, и Биллсмотрели на младенца с изумлением. Он был хорош во всех отношениях, лучше, чемАдриана могла мечтать. Биллу он чем-то напоминал Адама и Томми, но это былотакже и нечто совершенно другое. Другое и совершенно особое. Он вдругпочувствовал себя гораздо ближе к Адриане, ближе, чем прежде, — так,словно у них была общая душа, общее сознание, общее сердце… и общий ребенок.Словно все трое жили единым сердцебиением.

Малыш открыл глазки и таращил их, будто пытаясь вспомнить,где видел этих людей.

Адриана снова расплакалась, но то были слезы радости. Этомаленькое существо стоило всего того, что пришлось ради него пережить, стоилоболи, смущений, беспокойств, стоило даже распада брака со Стивеном — теперьАдриана была вдвойне рада, что не поддалась на уговоры сделать аборт, думать окотором было тем более ужасно в момент, когда Билл помог слегка развернутьмалыша и приложить к груди. Маленький взял ее сразу. У Билла выступили наглазах слезы. Это было так просто, так легко, так жизненно: двое любящих другдруга людей и ребенок как благословение их союза.

— Как мы его назовем? — шепнула она Биллу.

— Я думаю, фамилия Тигпен ему подойдет. Чем плохая?

— Мне нравится, — сказала она с нежностью. ДляАдрианы было незабываемо то, что Билл для нее сделал, как был с ней с начала идо конца, она понимала, что без него не могла бы выдержать этого главногоиспытания. Роль медицинского персонала казалась ей менее важной.

— Следующего я рожаю дома, — заявила она. Биллзастонал:

— Пожалуйста… дай мне хоть передохнуть! Еще же шестиутра нет!

Но вообще-то Билл радовался, что она говорит о следующем.

Тут Адриана, с улыбкой глядя на Билла, вспомнила, что нынчеНовый год и его день рождения.

— С днем рождения!

Она приподнялась и поцеловала Билла. Малыш слегкапохныкивал, но вообще чувствовал себя в их обществе совершенно непринужденно.

— Вот это подарок! — радовался Билл.Действительно, это был лучший подарок на сорокалетие, подарок, напомнивший отом, как дорога жизнь и как просты ее основные ценности. Ребенок как дарлюбимой женщины — это было прекрасно.

— Кстати, а как насчет имени? Может, Тедди? Адрианазадумалась, а потом предложила свой вариант:

— А Сэм тебе нравится?

Билл поглядел на малыша и кивнул:

— Нравится. Сэм Тигпен.

Про себя же сразу подумал:

«Нет, пока рано загадывать. Вдруг его фамилия будетТаунсенд, или Томпсон — как девичья Адрианы».

Билл оставался в клинике до восьми утра, а потом поехалдомой, чтобы принять душ, убраться и позавтракать. Он пообещал Адриане вполдень снова приехать и посоветовал хоть немного поспать. Выходя на цыпочкахиз палаты, он обернулся: малыш спал на руках у матери. Оба излучали мир илюбовь, и впервые за долгое время Билл ощутил полное удовлетворение, покой исчастье.