Чужая ноша - Наталья Калинина Страница 73

Бабушка ждала ее на одной из лестничных площадок. Инга, поднявшись к ней, с любопытством задрала вверх лицо, силясь углядеть окончание лестницы, теряющееся где-то в облаках.

– Тебе еще туда нельзя, Инночка, – бабушка, улыбнувшись, мягко осадила ее любопытство. Она всегда звала ее не Ингой, а Инночкой. «Ну что это за имя такое – Инга?» – возмущалась бабуля. «Назвали же так… Вот Инна – это я еще понимаю…».

– Мы поднимемся вместе до туда, куда тебе еще можно, – старушка, взяв ее за руку, повела за собой. – А на самый верх никому из нас нельзя – там Сам…

Инга молча шла за бабушкой, не решаясь задать интересующие ее вопросы. Отсчитывая ступеньки, она подумала о том, сколько же таких ступеней ей еще придется пройти, только уже не вверх, а вниз, на обратном пути.

– Инночка, мама с папой по тебе скучают…

– Я хочу с ними встретиться, бабушка, – Инга умоляюще попросила. Бабушка помолчала, словно взвешивая все «за» и «против», и потом решилась:

– Хорошо. Это надо будет подняться еще выше – выше, чем тебе дозволено бы… Ну раз так… Остаться тебе очень там захочется – вот в чем опасность. Тебе ведь каждый раз хочется остаться с ними… И когда-то не выдержишь, останешься. А нельзя ведь пока тебе…

– Бабушка, я очень тебя прошу…

Родители выглядели точно так же, как сохранила память их образы. Мама – с той же прической и в том же платье, с неизменной ласковой улыбкой, какой она запомнилась десятилетней Инге. Папу девушка помнила лишь по фотографиям, и снился он ей, одетый в парадный костюм – как на свадебном снимке.

Увидев родителей, Инга тут же почувствовала, как от слез защипало глаза, она из последних сил сдерживалась, чтобы не расплакаться. «Расплачешься, и все будет загублено… Ты не за этим сюда шла и еще не получила ответ на свой вопрос. Ты даже вопрос не задала…». Но о чем она хотела спросить бабушку или родителей, Инга напрочь забыла. Ей хотелось только одного – остаться здесь, в этом умиротворенном месте, подняться вслед за родителями по лестнице на тот уровень, на который, по словам бабушки, ей еще нельзя. Ей до слез, до муки, до боли не хотелось расставаться с родителями и бабушкой. Здесь она вновь обретала родительскую любовь и вновь чувствовала себя защищенной.

– Инночка, пойдем, – бабушка мягко взяла ее за руку и повела за собой вниз. Почувствовала, что внучка уже борется с непреодолимым желанием отправиться вслед за родителями. – Говорю ж, рано еще тебе…

Они долго в молчании спускались по лестнице, пока последняя ступенька не оказалась вровень с землей.

– Инночка, то, что ты пытаешься узнать, скоро тебе само откроется… Только ты не на того думаешь. Не за того боишься! Правильным путем идешь, но ошибаешься. Сама скоро все поймешь.

– Бабушка, как снять это? – Инга, тут же вспомнив, о чем хотела спросить, в отчаянии прокричала. Бабушка покачала головой:

– Смертью, Инночка, только так… Жертва может измениться, одно останется постоянным – смерть. Отсоветовала бы тебе, да не могу, не одна ты здесь замешана. Болит у меня душа за вас, Инночка…

Бабушка выпустила ладонь внучки из своей: время «встречи» истекло. По щекам Инги уже заструились обязательные слезы.

– Инночка, каждый раз ты плачешь… Не делай больше этого, слезы твои мне как нож.

Бабушка с укоризной покачала головой и на прощание печально добавила:

– Горько мне это говорить, но скоро один из вас, оставшихся, присоединится к нам. Из нашей семьи…

… Инга проснулась в слезах. Этот сон дался ей еще тяжелей, чем любой из предыдущих. Она долго лежала в утренних сумерках без сна, зарывшись мокрой щекой в подушку и невидящим взглядом уставившись на прорисовывающиеся в сумерках предметы комнатной обстановки. И стараясь запечатлеть в памяти ускользающие вместе с ночью образы родителей и бабушки.

«… Снять – только смертью, никак иначе… Скоро один из вас, оставшихся, присоединится к нам. Из нашей семьи…» – в голове вертелись слова, сказанные бабушкой, и от этих слов хотелось взвыть, расшибить кулак о стену или до крови искусать губы. Лучше бы не знать. Такое – лучше не знать. Впрочем, она уже и раньше знала – карты, сны, предчувствия дали понять. Только вот кто? Кто это будет? «Из вас, оставшихся… Из нашей семьи… Скоро…». Она, Вадим, Лара? Если Вадим женится на Ларе, та станет частью их семьи. И, значит, выбранной жертвой… Скоро… Скоро она все поймет, только вот поможет ли это знание? Не поздно ли будет? Снять – только смертью… Инга вслух застонала и все же с силой долбанула кулаком в стену – от отчаяния и невозможности хоть что-то сделать. Помог ли ей сон? Нет, добавил лишь еще тонну тяжелого груза на душу. Лучше бы и правда было не знать.