Перекати-поле - Лейла Мичем Страница 73

Он отвернулся от нее на своем вращающемся кресле и встал. Наступил момент, когда девушки обычно начинали обвинять его в том, что он от них отгораживается. Он готов был побиться об заклад относительно того, что она скажет дальше.

— Трей, почему ты никогда ничего не рассказываешь мне о своем прошлом?

Он бы выиграл это пари.

— Послушай, Тэнджи, почему ты еще не оделась? Тебе нет смысла здесь оставаться. Сейчас я убегаю на пробежку, днем у меня есть дела. Насчет сегодняшней ночи я тоже пока ничего не знаю. Я тебе позвоню.

На ее лице появилось знакомое выражение, которое он видел уже у многих девушек, понявших, что все кончено.

— Я что-то не то сказала? — спросила она, и голос ее прозвучал тихо и обиженно, как у ребенка.

— Нет, — с нежностью произнес Трей, притягивая ее к себе и целуя в лоб. Она ему нравилась, и они прекрасно провели время. — Не было ничего такого, что бы ты не так сказала или сделала… Или, наоборот, не сделала. Просто… просто я такой… какой есть.

— У тебя внутри пустота. — Она отстранилась и запахнула свой халат. — Мне жаль тебя, Трей.

— Мне тоже, — сказал он.

Глава 38

С трудом повернув голову, Кэти посмотрела через центральный проход между креслами, чтобы улыбнуться Уиллу. Самолет выпустил шасси, готовясь приземлиться в международном аэропорту Нового Орлеана. Это был его первый в жизни полет, и сейчас ему было на год больше, чем ей в 1979 году, когда она в одиннадцатилетнем возрасте в последний раз путешествовала по воздуху. Сын улыбнулся в ответ и наклонился к ней. Ростом почти метр восемьдесят, он полностью перекрыл собой вид для Мейбл.

— Как твоя шея?

Кэти помассировала точку слева от горла рядом с сонной артерией. Она проснулась сегодня с болезненным спазмом шейных мышц.

— Болит, черт возьми. Будем надеяться, что к началу церемонии боль немного утихнет.

Она не хотела пропустить ни малейшей детали торжественной службы посвящения в духовный сан. Когда Джон зайдет в церковь, она намеревалась проследить за каждым его шагом на этом пути. Они с Уиллом должны сидеть в первом ряду и обязательно увидят все, стоит только немного вытянуть шею.

— Джон будет удивлен, — сказала сидевшая рядом с ней Эмма, — насколько его крестник вырос с тех пор, как он видел его в последний раз.

Это было год назад, и за эти несколько месяцев у мальчика начали проявляться мужские черты лица и особенности фигуры. Кэти узнавала работу хромосом Трея в темных волосах сына, его темно-карих глазах, в спортивной грациозности движений, но в нем совсем не было признаков хамелеонства, смены настроений и самоуверенной манеры держаться, так выделявших среди сверстников его отца. Хотя Уилл уже начал привлекать внимание девочек, он был примерным учеником, лидером своего класса, а также выделялся в бейсболе. В ее сыне и близко не было никакого чванливого зазнайства, но зато в нем было редкое сочетание скромной сдержанности и уверенности в себе, чем никогда не обладал его отец.

Прошлым летом, в июне, Джон приезжал домой на пару недель в промежутке между получением диплома магистра богословия и летним назначением в один из приходов в Чикаго для приобретения опыта пастора. Уилл все свое время проводил в его компании. Занятий в школе не было, и они с Джоном целыми днями играли в школьном спортивном зале в баскетбол и пропадали на бейсбольной площадке, где Уилл тренировался отбивать фастболы[16] Джона. Ночевал Джон у отца Ричарда, но все дни был с Уиллом, пока Кэти работала в своем кафе «У Бенни»; в полдень они забегали к ней, чтобы перекусить, а затем отправлялись в какую-либо экспедицию на свежем воздухе — прогулки верхом и на велосипеде по каньону Пало Дуро, рыбалка и плавание под парусом по озеру Меридиан, разные соревнования наперегонки, которые Джон с Треем так любили в его возрасте.

Оба загорели и стали коричневыми, как седельная кожа; полностью вымотанные к ужину, они сидели вечером вокруг стола у Эммы как настоящая семья, а потом еще вместе смотрели телевизор, пока не приходило время и Джону надо было отправляться к отцу Ричарду.

Когда Джон уехал, Уилл затосковал, и Кэти узнала в нем то одиночество, которое знакомо только брошенному и осиротевшему ребенку; они с Треем и Джоном называли это «закатный блюз», потому что глубже всего чувствовали свою покинутость именно в сумерках. Это был еще один такой период, когда она с удовольствием свернула бы Трею шею. Его имя уже некоторое время не упоминалось среди ее друзей и близких, даже тетей Мейбл, и Кэти не знала, думает ли Уилл когда-нибудь о своем отце и фантазирует ли, каково было бы расти желанным сыном ТД Холла.

— Уилл знает, что вы с Треем росли вместе, — сказала она Джону. — Он тебя когда-нибудь спрашивал о своем отце?

— Никогда. Ни разу.

— А ты с ним о нем говорил?

— Нет.

Другие пытались заводить с Уиллом разговор о том, что его отец сезон за сезоном успешно приводит «Сан-Диего Чарджерс» на стадию плей-офф, — просто чтобы посмотреть на реакцию Уилла, но тот стойко держался, ничего не отвечая на это, и после того, как мальчику исполнилось девять лет, Кэти ни разу не слышала, чтобы он произносил имя Трея.

— Он сам все понял и принял это, — заметила Эмма.

— Хотела бы я знать, что творится в его голове. Он глубоко чувствует и мало говорит. Я не хочу, чтобы он ненавидел своего отца или озлобился на него, но что я могу сказать в защиту Трея, который от него отказался?

— Все, что ты можешь сделать, ты и так уже делаешь — не добавляешь масла в огонь и подводишь его к пониманию, что на длинной дистанции человек становится тем, кем он есть, благодаря самому себе, а не его родителям.

— Надеюсь, что это сработает.

— Так оно и есть.

Однако бывали времена, когда Кэти сомневалась в этом. Когда Уиллу исполнилось десять, она нашла у него под матрасом спрятанный журнал «Спортс иллюстрейтид». На обложке красовался Трей Дон Холл в классической позе квотербека: одна рука занесена назад для передачи, вторая — отведена в сторону. По его форме было заметно, что игра выдалась жаркой и напряженной. Одна треть статьи, напечатанной на четырех страницах, была посвящена его феноменальной выносливости и удаче, позволившей ему выжить семь лет в НФЛ без травм. Были также описаны его словесные стычки с репортерами новостей и смешные перепалки с тележурналистками, совавшими ему микрофон прямо в лицо во время перерыва или сразу после игры. Мнение Трея по этому поводу сводилось к тому, что «женщинам нечего делать на футбольном поле, исключая те случаи, когда они трясут задницей и своими сиськами». «ТД, можешь сказать нам, что ты сейчас чувствуешь?» — «По поводу чего?» — «Ну, по поводу счета» (Выигрышного или проигрышного.) — «Не могу. А вы можете?» Или: «Эта последняя игра, ТД, какие мысли были у тебя в голове?» — «Что меня здорово помяли, места живого не осталось. А у вас в голове что творилось?»

Кэти невольно усмехнулась.